А на следующий день сильно потеплело и за пару дней снег сошел, превратившись в труднопроходимые ручьи и лужи — как раз для таких ситуаций резиновые сапоги и придумали.
Тем временем мы занялись подготовкой к визиту в наркомат. Необходимо было представить результаты испытаний и определить первоочередные задачи. Хотя, если быть точным, был только один вопрос, требующий решения — проблемы, выявленные при движении с прицепами, но пути решения здесь были понятными — надо изменить передаточные числа в КПП с учётом результатов испытаний, снизив максимальную скорость снегохода. Можно было ещё поставить более мощный двигатель, но взять его было негде. Работу по пересчету коробки взяло на себя заводское конструкторское бюро, а я принялся за подготовку презентации. Это уж точно никто кроме меня сделать не сможет. ЗДЕСЬ искусство проведения презентаций находится пока в зачаточном состоянии. Я, разумеется, тоже не в состоянии показать в этом деле всё, на что способен, по причине отсутствия компьютерной техники, но даже на имеющейся базе должно получиться весьма недурно.
Для начала я поручил нашим слесарям, оставшимся почти без дела изготовить три модели снегохода высотой десять сантиметров и пообещал каждому по тридцать рублей премии от себя лично. Мужики воодушевились и с головой ушли в работу. Далее я отправился к фотографу, который работал с нами на пустыре и за два дня мы с ним сделали вполне приличный диафильм. Оставшееся до отъезда в Москву время я рисовал плакаты на ватмане (так-то художник из меня плохой, но там были графики, например, расход топлива в зависимости от скорости), совместно с Безруковым написал и отдал в машбюро текстовый доклад, в общем, занимался чисто бумажной работой.
Утром понедельника 18 ноября мы с Безруковым сели на утренний московский поезд, заняли двухместное купе и зарылись в бумаги, проверяя их по десятому разу и проговаривая наши выступления. Вечером мы приехали в Первопрестольную и были неприятно удивлены тому что в ведомственной гостинице, несмотря на заранее сделанную бронь, мест не было. Пятидесятилетняя женщина, занимавшая должность дежурного администратора, полистав журнал, подтвердила — да, бронь была, но так получилось, что командировочные со всего Союза забронировали больше мест, чем есть в наличии. Все койки заняты, приходите через неделю. Хорошее начало поездки.
В расстроенных чувствах мы с Безруковым вышли на улицу, встретившую нас влажным промозглым ветром. Стоя на крыльце, мы в нецензурной форме высказали безучастным московским просторам все, что думаем о сложившейся ситуации и с чемоданами в руках уныло побрели прямо по тротуару. Через пять минут бесцельного движения я увидел вывеску «Столовая» и предложил коллеге зайти, чтобы поесть и подумать о решении проблемы. Конечно, кафе или ресторан было бы предпочтительнее, но где его сейчас искать? Зайдя внутрь, мы сдали пальто и, получив номерок, я без всякой надежды спросил у старухи-гардеробщицы:
— Бабуль, а Вы случаем не знаете, тут поблизости никто не сдаст комнату для двух командировочных инженеров?
Бабка подозрительно осмотрела нас обоих, зафиксировала взглядом ордена у меня на пиджаке и удостоила ответом:
— У Люськи Беловой на раздаче спроси.
Окрыленные надеждой, мы прошли в зал, густо пропахший неаппетитными столовскими ароматами, встали в конец небольшой очереди и вскоре приблизились к раздаче, на которой хозяйничали две дородные женщины. Попросив положить котлету с макаронами, я поинтересовался:
— Как бы мне с Люсей Беловой поговорить?
Ближняя ко мне женщина иронично ответила:
— Говорите и Вас услышат.
— Нам бы с коллегой комнату снять.
— Садитесь за стол, я подойду.
Заняв столик у окна, мы с Безруковым приступили к трапезе. Н-да, довольно поганенько. Такое впечатление, что они котлеты делали из сухожилий и жарили на машинном масле. Макароны жутко переварены, но хоть не просятся обратно. Из всего взятого только компот относительно приличный.
Люся подошла через пять минут, усмехнулась, глядя как я отодвинул от себя почти полную тарелку, и без предисловий спросила:
— Что, в наркоматовской гостинице завернули?
— Ага, даже бронь не помогла.
— Да там всегда так! — согласилась она и перешла к делу, — У меня сейчас постояльцы, у соседей в одной комнате с хозяевами могут постелить на полу, три рубля за ночь и есть ещё комната у тети Глаши, но она дорого берёт — двенадцать за сутки.