Собрав всю необходимую информацию, я доложил, что арестованные мне больше не нужны и Антипов устроил показательный трибунал. Собрали свободных от несения службы партизан, пленного немца привязали к дереву, после чего кратко опросили недавно освобожденных бойцов, которые рассказали, как фельдфебель ежедневно расстреливал советских военнопленных. Я, кстати, исполнял обязанности переводчика и подробно пересказывал немцу все выступления. Когда ему дали слово, фельдфебель заявил, что выполнял приказ, и что он является военнопленным. Однако трибунал в лице Антипова, Кузнецова и Павлова к его доводам остался глух и приговорил немца к смертной казни через расстрел. Немец, услышав вердикт, стал вырываться с криками, что мы, дескать, не имеем права, что нас всех за это уничтожат и в том же духе.
Далее, совершенно неожиданно для меня Антипов объявил, что приговор в исполнение приведет Котова Галина Федоровна. Павлов, взяв женщину под руку, подвел к фельдфебелю, достал из кобуры свой наган, взвёл курок и вложил револьвер бледной как полотно женщине в ладонь, после чего жестко приказал:
— Стреляй!
Женщина, как под гипнозом, подняла трясущуюся руку и выстрелила в лоб изрыгающего проклятья немца, после чего, выронив наган, тут же упала в обморок. Слабоваты нервишки у палача, да.
По окончании суда и приведения приговора в исполнение, я зашел в штаб, где, как и ожидал, застал Кузнецова с Антиповым.
— Ну, что ты об этом думаешь? — даже не дав мне сесть, спросил Кузнецов.
— Соломоново решение, изящно, — выразил я своё восхищение, организацией трибунала, усаживаясь в кресло, плетеное из ивовых прутьев, — И откуда у вас такое богатство?
— Это среди спасенных тобой пленных умелец попался, точнее их там даже двое, но второй как помощник работает. За день одно кресло делают. Всё равно более ни на что не годны, абсолютно деморализованы. От любого окрика трясутся и под себя ходят.
— Только эти двое трясутся? — задал я уточняющий вопрос.
— Нет, все освобожденные так, кроме саперов. У тех нервы покрепче. Поставил этих засранцев на хозработы, землянки копают, мебель кое-какую делают, — он похлопал по подлокотнику своего кресла, — Один сапожником оказался, а то у нас с обувью проблемы, другой парикмахер, так что все заняты, — пояснил Кузнецов.
— Так вот, о Котовой, — вернулся я к первоначальной теме разговора, — Это всё конечно красиво, но если она предатель, то своими куриными мозгами может решить, что если нас выдаст, то ей всё простят, тем более, что у неё в Осиповичах дети.
— Не сможет она отсюда уйти — вокруг отряда лес, наши посты, в хуторах и деревнях свои люди, — уверенно ответил командир и перешел к главному вопросу, — Что думаешь про станцию?
— Полагаю, вопрос решаемый. Но гарантировать ничего не буду, надо ещё на месте своими глазами смотреть. В город пойду один, группой там делать нечего. Кстати, взрыватели на часовых механизмах сделали?
— Да, саперы покумекали, собрали три штуки, вроде работают. И резиновые трубки по твоему заказу раздобыли, интересно будет посмотреть, что у тебя получится.
Да, я действительно дней пять назад попросил капитана, чтобы он отправил кого-нибудь к шоссе, поискать в разбитых машинах и принести мне резиновые трубки различных сечений, проволоку, куски жести и кое-какой инструмент. Хочу попробовать сделать глушитель.
— А где они?
— Вот! — Капитан показал на лежащий в углу землянки мешок.
Я поднял его и высыпал все содержимое на стол. Хм, вроде всё что надо в наличии, сегодня же займусь. Закинув трубки обратно в мешок, я взял его и отправился в столово-кухонный сектор лагеря — там находились столы, за которыми можно было удобно работать, и принялся за дело, обрезая трубки по нужной длине и сгибая жесть. Пока я всем этим занимался, то несколько раз замечал, как Ольга смотрит на меня, проходя мимо, однако стоило мне поднять на неё глаза, как девушка отводила взгляд и удалялась. Детский сад какой-то. Но, несмотря ни на какие отвлекающие факторы, к вечеру я смог создать пилотный образец глушителя оригинальной модели на основе резиновых трубок и после ужина с чувством глубокого удовлетворения отправился спать в землянку, сделанную для меня и Павлова. Кровати здесь как таковой не было — просто земляной выступ соответствующей формы, поверх которого постелен лапник, а сверху ватный матрас (их только для командиров притащили из деревни). Вместо одеяла — шинель. В общем, жить можно.