Да, как я уже успел убедиться, кузов машины на две трети был заполнен ящиками с вином и шоколадом — весьма неплохое подспорье для партизанского рациона. А сам интендантуррат, несомненно, обладал весьма интересными для нашей разведки знаниями.
— А Вы меня тоже убьёте? — дрожащим голосом поинтересовался пленный.
— Это зависит от Вас, господин Хаас, — ответил я ему, даря надежду, — Если сведения которыми Вы обладаете, заинтересуют наше командование, то мы можем переправить Вас через линию фронта.
— Да, да, я много чего знаю, я всё-всё расскажу, только не убивайте, у меня трое детей, им будет очень плохо без меня!
— Вот как, у Вас есть семейное фото?
— Да в портфеле у меня есть фотоальбом.
Я сходил в машину за портфелем, нашел альбом и продолжил светскую беседу с интендантурратом о семье и о его мирной довоенной жизни в Ганновере.
Днем подошли разведчики из отряда во главе с Павловым, который, злобно зыркнув на меня, приказал:
— Идите в отряд, дальше мы сами.
Далее мы с парнями сели в лодку, переправились через Березину и к вечеру были уже на базе. Там мы сразу по прибытии поужинали, после чего бойцы из моей группы отправились отдыхать, а я уселся за написание рапорта, который закончил часам к десяти вечера и улегся спать в своей землянке. Утром после завтрака я с рапортом отправился в штабную землянку, где меня дожидались Кузнецов, прибывший в отряд этой ночью, и Антипов. Оба они имели очень усталый вид, но встретили меня с большой радостью, особенно командир, который сразу бросился обниматься:
— Ну здравствуй, герой! Живой чертяка! Молодец! — радостно повторял он, тиская меня в объятиях и похлопывая по спине. Даже легче на душе становится, когда есть люди, которые так искренне мне радуются.
— Ну давай садись, — указал мне на кресло Кузнецов, закончив обниматься, после чего он выставил на стол бутылку вина, очевидно, из захваченного мной грузовика. Открыв бутылку штопором, он разлил напиток по стаканам и провозгласил тост, — За Победу!
Чокнувшись, выпив и закусив шоколадом, мы перешли к разговору о моей вылазке.
— Удачно у тебя получилось, — похвалил командир, — В центре, как узнали, кого вы взяли в плен, сразу самолет отправили, сегодня ночью его уже вывезли. Вот так, очень осведомленный офицерик попался. Чую, что в скором времени нам передадут множество информации по тыловым коммуникациям немцев в нашем районе для активной работы. Да и этот Корпань — очень занятный тип, его товарищ Сергей себе забрал, сначала выпотрошат дочиста, а уж потом повесят гада. И как только местные чекисты его прошляпили? Ну да ладно, это уже не наше дело, а вот у нас есть ещё повод, — Кузнецов снова плеснул вина в стаканы, — Много пить не будем, работы много… хотя нет, ты-то можешь отдыхать, — и он долил мне до самого верха, потом выпрямился и официальным тоном произнес — Младший лейтенант Ковалёв, Вам присвоено звание Героя Советского Союза!
— Служу Советскому Союзу! — выпалил я, вытянувшись по стойке смирно.
— И внеочередное звание старшего лейтенанта, — продолжил радовать меня командир, протягивая стакан, который я тут же осушил одним махом.
— Награды пока будут находиться в Москве, в штабе партизанского движения. Там считают, что в немецком тылу нельзя разгуливать с орденами. Кстати, — командир снова разлил вино, окончательно опустошив бутылку, — Нам с комиссаром, — он кивнул на Антипова, — Дали по Красному Знамени, а мне ещё и звание до майора повысили.
— Поздравляю! — произнес я и, чокнувшись с командирами стаканом, снова выпил.
Посидев ещё немного с начальством, я вернулся в землянку и весь оставшийся день валялся на своем ложе, ничего не делая. На следующее утро меня вызвал командир и приказал заниматься боевой подготовкой с отделением Хомича и теми бойцами, которые ходили со мной на последний выход. Следующие десять дней я гонял вверенных мне партизан по осеннему лесу, отрабатывая тактику и взаимодействие, молча удивляясь и тихонько радуясь тому, что обо мне больше не вспоминают.
Но, как оказалось, у моего длительного отдыха были свои причины. Тридцатого сентября меня к себе вызвал Кузнецов, и, когда я пришел в штабную землянку, то обнаружил там кроме него ещё одного незнакомого мне мужчину с пронизывающим, как рентген, взглядом.
— Знакомьтесь, — представил меня командир отряда, — Герой Советского Союза старший лейтенант Ковалев, а это, — Кузнецов жестом указал на неизвестного мне мужчину, — Товарищ Федор из Москвы, все его приказы являются обязательными для исполнения. Ну Вы тут общайтесь, а я пойду подышу свежим воздухом, — с этими словами он покинул помещение.