Именно опасаясь того, что мой дембель может сорваться, я не стал заранее покупать билет на поезд, решив, что приобрету перед отправлением на вокзале. Однако, подойдя к окошку кассы за полчаса до отправления, я узнал, что билеты есть только в СВ за двадцать один рубль пятнадцать копеек, и в общий вагон за три рубля. Что это такое я не знал, так как из ТАМошней жизни я помнил, что вагоны бывают купейные и плацкартные, ЗДЕСЬ такие вагоны тоже были, но, со слов кассирши, на сегодняшний рейс билеты на них закончились. Немного поразмыслив, решил взять СВ — за такую цену должно быть очень круто. Взяв билет я вышел на перрон — состав уже был подан и пассажиры — в основном военные — подходили группами и по одному, но по большей части ещё не садились в вагоны, а стояли рядом — курили, общались с провожающими и между собой. У меня был билет во второй вагон, поэтому мне пришлось идти в голову поезда.
Здесь на перроне стояла группа старших командиров, которые слегка удивленно проводили меня взглядами, когда я предъявил билет проводнику — усатому полнеющему мужчине в возрасте около сорока лет. Видимо, не по рангу мне в таком вагоне ехать, но ничего, переживут. Вагон оправдал мои ожидания — на полу лежала ковровая дорожка, на окнах белые занавески, а латунные ручки и элементы отделки начищены до блеска. Двухместное купе также выглядело весьма впечатляюще — полки обтянуты натуральной кожей, а стены отделаны бархатом. Довольно неожиданно было видеть эту роскошь после грязного обшарпанного вокзала в стране всеобщей уравниловки. Сбросив на полку сидор, я снял шинель и буденовку, после чего сел к окну, положив на стол перед собой две «Комсомольские правды» — вчерашнюю и сегодняшнюю. Кстати, шиза за все последних три месяца ни разу не появлялся, хочется надеяться что он пропал навсегда, а газеты я взял, чтобы было что почитать в поезде. В этом мире я постоянно пребывал в состоянии информационного голода — неприятное, скажу вам чувство. Лишь только я расположился, как дверь купе открылась и вошел батальонный комиссар — это звание политработника соответствовало армейскому майору. Вошедший был среднего роста, возраста и телосложения. Он скользнул взглядом по моим петлицам и наградам, а я, встав, представился:
— Комот Ковалев Андрей Иванович, с сегодняшнего дня переведен в резерв!
Комиссар ещё раз посмотрел на мои ордена и протянул руку:
— Волгин Сергей Ильич.
Был бы сосед гражданский, можно было бы поздороваться не вставая и не представляясь, а вот если старший по званию командир, то так, по Уставу.
После знакомства я сел на место и развернул газету. Но почитать прессу сегодня вечером мне было не суждено. После того, как поезд тронулся, комиссар выставил на стол бутылку армянского коньяка и попросил меня сходить к проводнику за стаканами. Такие тут порядки — у кого звание ниже, тот за стаканами и ходит. А газету мы использовали для нарезки полукопченой колбасы из запасов комиссара. Бутылку коньяка мы пили часа три под неспешный разговор о войне да о международной политике. При этом мы сошлись во мнении, что британские буржуи крайне заинтересованы в том, чтобы рассорить СССР и Германию и будут прилагать к этому все силы. Однако Сергей Ильич не согласился со мной, когда я заявил, что летом немцы покажут англичанам и французам кузькину мать и раскатают их в кровавую кашу за пару месяцев, он был уверен, что эта война затянется на год или больше. Наевшись и напившись, мы завалились спать до самого Ленинграда, в который поезд прибыл только в час ночи.
Вообще, по расписанию он должен был прийти в десять вечера, однако здесь опоздание на несколько часов — привычное дело, тем более что на этом направлении полно воинских эшелонов, которые сбивают весь график движения рейсовых поездов. Если бы мы приехали вовремя, то Сергей Ильич успевал на трамвае добраться до дома, а я — уехать с Финляндского вокзала на Московский и сесть там на последний поезд, впритык, но вполне мог успеть. А так мне пришлось до утра куковать на вокзале. Волгин, как и другие старшие командиры, прибывшие на этом же поезде вызвал из вокзальной комендатуры себе такси и уехал, тепло попрощавшись со мной. А мне этот комфорт был не по рангу — телефон один, очередь к нему в порядке звания. Со своими треугольниками я бы добрался до заветной трубки где-то во второй сотне. И лишь в шесть утра, когда на маршруты вышли первые трамваи, я поехал на Московский вокзал. Там приобрел билет на двухчасовой поезд до Горького, куда и прибыл следующим утром, хорошо выспавшись в купейном вагоне.
По прибытии в Горький, первым делом я, разумеется, направился в техникум, добравшись туда через час после начала занятий. Быстро оформив документы на восстановление, я заселился в ту же комнату в общежитии, где проживал ранее, и отправился в управление НКВД. Нужно было отчитаться по имуществу и оружию, которое мне было выдано перед отправкой в Карелию. Сдав на складе справки о том, что винтовка, каска и другое подотчетное имущество мною сданы в Петрозаводске в арсенал погранотряда, я поднялся в кабинет к Куропаткину.