Сазонов, вяжи его и тащи к Петрушину, Фролкина туда же, пусть перевяжет, потом догоняй нас!
Есть!
Ильин, бери финский автомат! Разберёшься?
Есть! Постараюсь!
Перебежками вперёд! - скомандовал я себе и Ильину, после того как Сазонов связал руки пленному.
Стоило лишь пробежать по снегу около ста метров и спрятаться за деревом, как я увидел бегущего мне навстречу солдата неизвестной принадлежности в маскхалате и с "дегтярем" в руках. Наличие у приближающегося воина советского пулемета, вызвало у меня определенные сомнения и я, предварительно прицелившись, крикнул погромче:
Эй, ты кто такой?
Пулеметчик после моих слов рухнул в снег и дал очередь наугад в мою сторону. Обидно как-то - я ведь поговорить хотел, а он... как в душу плюнул... Выстрелив невежливому финну в голову, я откатился за дерево. Вовремя. В том месте, где я только что находился, от дерева отлетели щепки, выбитые точным выстрелом. Поёжившись от внезапно пробравшего меня нервного холода, я крикнул:
Ильин, осторожно, здесь снайпер!
Потом, прикинув его местонахождение, я пополз назад и левее, чтобы сперва спрятаться за другим деревом, а потом, прикрываясь кустарником, уйти ещё дальше в сторону, чтобы с нового места попытаться вычислить позицию снайпера. Однако, как только я отполз на пару метров, то увидел ещё одного вражеского солдата, перебежками пытающегося обойти нас с фланга. Пришлось стрелять не целясь из неудобного положения, но - попал! Понимая, что моё местоположение засвечено, я с места рванулся вперёд, к спасительному дереву. Сзади щёлкнуло два выстрела, раздался треск автоматной очереди (наверное Ильин), на последнем метре мне обожгло бок, и в конце концов, я рухнул за дерево. Курва! Попали! Лихорадочно ощупав место ранения, я поставил предварительный диагноз: ранение по касательной в области четвертого ребра слева. Требуется перевязка, а ещё лучше зашить, но как тут?..
Занятый мыслями о своем ранении я не сразу сообразил, что больше не слышу стрельбы, не только поблизости, но и вообще в пределах слышимости.
Ильин?!
Я! - раздался бодрый голос с правого фланга.
Что там?
Не знаю, тишина...
Дебил! Я и так знаю что тишина! Куда финны подевались? Так, спокойно! спокойно, пся крев!
Сазонов?!
Я! - этот, как и должен, слева.
Что у тебя?
Ничего!
Сделать по выстрелу, сменить позиции, если тихо, смотрите, чтобы с флангов и тыла не обошли!
После моих слов справа прострекотала короткая очередь, слева грохнул выстрел, но со стороны финнов никакой реакции не последовало. Я высунул из-за дерева каску, надетую на ствол винтовки, помахал - ноль реакции. И что делать дальше? Финны отступили? Или обходят? Голова взрывается от напряжения, острая боль в простреленном боку, душа воет от страха, который, исчезнув в разгар боя, теперь вернулся и давит, заставляя пальцы дрожать мелкой дрожью и рисуя в воображении картины то моего остывающего трупа с простреленной головой, то мучительную, растянутую на несколько дней смерть от пули в живот. От этих гипнотизирующие реалистичных, ужасающих до глубины души картин, внезапно накатывает паника и хочется вскочить и бежать отсюда куда глаза глядят. Удерживаясь на последних остатках воли, я хватаю пригоршню снега, и размазываю её по лицу, щедро запихивая за воротник, чтобы попало на грудь и спину. Отпустило... Чёрт!
Понимая, что далее так лежать бессмысленно, я крикнул:
Сазонов! Ильин!
Я!
Я!
Иду вперёд, вы прикрываете!
По хорошему, следовало бы послать вперёд кого-то из бойцов, но я ведь в центре, так меня оба могут прикрыть. Поэтому придётся всё делать самому. Перекатившись в сторону, я на максимальной скорости бросился вперёд и рухнул за ближайшим деревом. Тихо. Идём дальше.
После третьей перебежки, я заняв позицию, скомандовал:
Бойцы, перебежками вперёд!
В ответ на это спереди, оттуда, где должны были быть финны, раздался крик:
Эй, кто там впереди? Наши что ли?
Не скрывая радости, я крикнул:
Пограничники! А Вы?
Тоже! Ты из какого взвода?
Из первого!
Тут раздался возглас Ильина:
Ваня! Пронин! Ты что ли?!
Ну я! А ты кто?!
Чё, не узнал?! Я Прохор, Ильин!
Вот мать твою через коромысло и якорем сверху! Не узнал! Долго жить будешь! Так значит наши?!
Только не вылезать и без объятий, - я громкой командой приглушил их восторг, - Здесь ещё могут быть и финны, и мины, Ильин, осторожно сближайся с Прониным и обследуйте здесь все, трупы проконтролировать выстрелами с пяти метров в голову, они могут притворяться или быть заминированы, перед выстрелом кричать "контроль". Сазонов, осторожно назад за пленными и обозом. Я проведу контроль и осмотр здесь.
Проведя таким образом инструктаж на пределе голосовых связок, я двинулся назад, вспоминая, где были убитые мной финны. Первым делом проконтролировал и осмотрел пулемётчика. Потом осторожно двинулся дальше. Автоматчика проверил Ильин, когда брал автомат, так что мне оставалось найти только двоих. Увидев лежащее на спине тело, я крикнул: "Контроль", - и выстрелил в голову, хотя по положению и так всё было ясно. Потом, обшарил труп и, не найдя ничего интересного, дошел-таки до автоматчика, оказавшегося сержантом, и обнаружил у него во внутреннем кармане маленькую, граммов на двести, фляжку с водкой. То что надо. Сделав два глотка для успокоения расшатанных нервов, я крикнул:
Сазонов!
Тута я!
Дуй сюда с обозом, пленными и Петрушиным!
Есть!
Нет, похоже, два мало, добавил ещё четыре глотка. Теперь нормально. Пока ребята не подошли, я продолжив обыскивать труп финского сержанта, обнаружил у него под курткой кобуру с пистолетом ТТ и запасной магазин. Сунув находку в свой вещмешок, я сделал ещё один глоток из фляжки и, помахав группе товарищей в веселеньких белых халатах, сел на успевший окоченеть труп (ну не в снег же садится!) И принялся разоблачаться. К моменту когда бойцы с пленными подошли, я уже разделся до пояса и, вытащив из подкладки шапки нитку с иголкой, тщательно протер их водкой, и протянул Петрушину:
Шей!
Тот удивлённо захлопал глазами: