В это время платформа подъемника подала на палубу "Уоспа" штурмовик вертикального взлета AV-8B "Харриер". Шесть таких самолетов, способных подниматься в воздух без разбега, покоились на ангарной палубе вертолетоносца, и в случае, если морской пехоте придется вступить в бой, они должны были поддержать ее с воздуха. Полдюжины "Харриеров" могли отразить воздушную атаку противника и прикрыть огнем высадку "маринеров" на чужой берег, хотя Мартинес и многие из его подчиненных надеялись, что до этого не дойдет.
Рассуждая здраво, все до единого понимали, что если и придется высаживаться по-настоящему, то только на русский берег, ведь все остальные державы, чьи земли омывали воды Черного моря, давно уже считались верными и преданными союзниками США. И каждый матрос, каждый пехотинец понимал, что даже один американец, ступивший на русскую землю без позволения ее властей, станет поводом к настоящей войне, той, которую в Европе в свое время ждали почти полвека. Они, конечно, были готовы к войне, ведь для того и существует морская пехота, но все же каждый из нескольких тысяч молодых крепких парней, оказавшихся здесь и сейчас, в душе боялся ее, не желая рисковать собственной жизнью неизвестно ради чего за тысячи миль от родной земли.
На просторной, ровной, точно стол, полетной палубе сорокатысячетонного вертолетоносца началась обычная предстартовая суета. Матросы из команды технического обеспечения осматривали штурмовик, парни из группы вооружения деловито подвешивали под консоли ракеты "Мейверик" и бочкообразные пусковые установки неуправляемых снарядов. Делалось все это довольно быстро, но с некоторой ленцой, что свидетельствовало в пользу обычных учений, а уж никак не боевой тревоги. Наконец подготовка "Харриера" была завершена, пилот в ярком комбинезоне занял место в тесной кабине, прозрачный фонарь опустился, отделяя летчика от остального мира, и турбины штурмовика взвыли, набирая обороты.
Раструбы поворотных сопел уставились в палубу, и вырвавшиеся из них струи раскаленных газов подняли штурмовик на несколько футов над палубой. Матросы, готовившие самолет к взлету, благоразумно отошли подальше, и с безопасного расстояния наблюдали за тем, как раскачивавшийся штурмовик поднимался все выше. Наконец он набрал должную высоту, дюзы приняли горизонтальное положение, и самолет резко рванул с места, удаляясь от корабля и одновременно полога поднимаясь вверх.
– Дьявол, что они разлетались, – сплюнув за борт, буркнул Коул, проводив взглядом надсадно ревевший турбинами "Харриер". Штурмовик как раз пролетел над "Сан-Антонио", взяв курс на северо-запад.
– Думаю, к нам пожаловали гости, – решил Мартинес. – Похоже, "Харриер" направили на разведку. Пожалуй, скоро мы увидимся с русскими, ведь до их вод не так уж далеко.
Капитан оказался прав, поскольку в этот момент в недрах "Уоспа", в боевом информационном посту группа офицеров во главе с контр-адмиралом Уинстоном Битти наблюдала за перемещением на экране радара обнаружения надводных целей SPS-67(V) отметки, обозначавшей русский сторожевой корабль. Помещение, расположенное под ангарной палубой, со всех сторон прикрытое другими отсеками и прочными переборками, способными выдержать мощный взрыв, являлось центром, нервным узлом всего соединения. Отсюда командующий, находясь в относительной безопасности, мог управлять и обороной эскадры, если кто-то посмеет атаковать ее, и высадкой своих бойцов на чужую землю, коль скоро из-за океана придет такой приказ.
– Сэр, русский фрегат класса "Кривак-2" идет курсом один-шесть-три на скорости пятнадцать узлов, – докладывал вахтенный офицер, вытянувшись в струнку перед командиром. – Он будет на расстоянии визуального контакта через несколько минут.
На лице лейтенанта, выглядевшего несколько взволнованным, играли отсветы многочисленных мониторов, буквально усеивавших переборки информационного поста. Сюда, в это тесное, забитое многочисленной аппаратурой, помещение, в центре которого располагался прозрачный экран, на который планшетисты непрерывно наносили отметки всех оказавшихся в досягаемости корабельных радаров воздушных, подводных и надводных объектов, могущих в любой момент стать целями. Операторы каждую секунду отслеживали любое перемещение кораблей и самолетов на расстоянии в несколько десятков миль от эскадры, и были готовы применить бортовое вооружение мгновенно в случае малейшей угрозы.
Если мощные паровые турбины, вращавшие винты корабля, были его сердцем, то этот сравнительно небольшой отсек был мозгом не только "Уоспа", но, по большему счету, и всего соединения. Отсюда, точно по нервным волокнам, по линиям связи должны были разнестись команды, приводящие в действие всю скрытую в корпусах десантных кораблей мощь, включая и три тысячи морпехов.
Адмирал Битти знал, какая лихорадка может царить в этом довольно тесном из-за многочисленных приборных консолей полутемном отсеке в критические минуты. Но пока обстановка была спокойна, и кроме русского корабля, явно намеревавшегося установить слежку за десантным соединением, в море поблизости от "Уоспа" находились еще три грузовых судна и турецкий теплоход, направлявшийся в один из украинских портов.
– Иван считает эти воды зоной своей ответственности, и решил узнать, кто пожаловал в гости, – усмехнулся командовавший "Уоспом" кэптен Джиллис. – Русские не очень гостеприимны, если сразу бросают на перехват свои фрегаты.
– Это их право, – пожал плечами Битти, с интересом глядя на радар. – Мы находимся в нейтральных водах, и запретить русским следить за нами не можем, но можем намекнуть, что нам не по нраву такое пристальное внимание. "Харриер" уже в воздухе, и он сейчас совершает облет цели. Пусть Иван понервничает под прицелами наших ракет.
В это время взлетевший с "Уоспа" штурмовик оказался в виду русского сторожевика, неторопливо приближавшегося к десантному соединению Битти. В пяти тысячах метров под днищем короткокрылого самолета, казавшегося обманчиво неуклюжим, лазурь спокойного моря прочеркнул белый пенящийся шрам кильватерного следа.
– Я "Харриер-один", – капитан Джованни Карузо щелкнул переключателем на приборной панели, вызвав "Уосп", на котором десятки моряков, начиная от юных энсинов и вплоть до самого адмирала, жадно вслушивались в каждое доносившееся буквально с небес слово. – В квадрате Зулу-шесть наблюдаю надводную цель, предположительно, класса "фрегат". Курс одни-шесть-три, скорость не менее пятнадцати узлов. Прошу разрешения совершить облет цели на малой высоте для визуальной идентификации.
– Спешит, как Ромео, которому не терпится трахнуть свою Джульетту, – оскалился контр-адмирал Битти, услышав доклад, и, обернувшись к радисту, приказал: – Дайте добро. Пусть пройдет над палубой у чертовых русских!
Пилот, сидевший в кабине "Харриера", отклонил ручку управления от себя, и самолет послушно сбросил высоту, ложась на курс, параллельный курсу отлично видимого со стремительно уменьшавшейся высоты корабля.
Держась на почтительном расстоянии от фрегата, штурмовик, опустившись еще ниже к поверхности моря, пролетел на высоте не более тысячи футов, и пилот смог в деталях разглядеть корабль, стремительные обводы которого говорили о его скорости и мощи, от носа до кормы. Летчик отчетливо видел расположенную на баке пусковую установку противолодочных ракет SS-N-14, главного оружия "Кривака", расположенные за ней бомбометы и выдвижную установку зенитных ракет SA-N-4. За мощной надстройкой усеянной разнообразными антеннами, по обе стороны от которой находились трубы торпедных аппаратов, располагалась точно такая же спаренная установка ракет "земля-воздух" и два универсальных орудия калибром сто миллиметров. С вероятностью девять из десяти русские моряки могли уничтожить любую воздушную цель, самолет, геликоптер или крылатую ракету, окажись та ближе десяти километров от их корабля.
Даже с дистанции свыше пятнадцати кабельтовых русский фрегат производил сильное впечатление, казавшись опасным противником, способным доставить немало проблем кому угодно хоть в воздушном, хоть в морском бою. Главной задачей кораблей такого типа была борьба с вражескими подлодками, но ракетный комплекс, установленный на них, мог применяться и против надводных целей, а артиллерия и зенитные ракеты представляли немалую угрозу для любого летательного аппарата, рискнувшего приблизиться менее чем на девять километров.