– Черта с два вы меня достанете, – сквозь зубы процедил Гоги Берквадзе, отрешенно глядя на пестроту вечернего города, стремительно проносившегося за окном. Как бы ни относился к русским еще недавно всесильный магнат, ныне превратившийся в беглеца, он не мог не признать правоту их поговорки про сто друзей. В прочем, довольно ухмыльнулся олигарх, имея пресловутые сто рублей нетрудно отыскать самых преданных товарищей. – Мусора позорные! Я вас всех раком поставлю, ублюдки, – довольно осклабился Берквадзе, машинально взглянув на восток, туда, где должен был возвышаться красный монолит Кремля.
Берквадзе не знал, вышли ли русские, наверняка сейчас в поте лица занимавшиеся расследованием, на него, истинного заказчика теракта, но счел за лучшее подстраховаться. В настоящее время в варшавском аэропорту был готов к вылету личный самолет Берквадзе, который спустя какой-то час должен был унести бывшего нефтяного короля, уже готового распрощаться со своим могуществом, в старую добрую Англию. Уже были переведены на тайные счета, открытые на "левые" фирмы и подставных лиц, десятки миллионов долларов, а в Уэльсе ждал своего нового хозяина не слишком роскошный, но весьма уютный особняк, принадлежавший, кажется, какому-то лорду или герцогу, этого Гоги, прикупивший недвижимость по случаю пару лет назад, точно не помнил.
Еще одна страна, крайне неохотно выдававшая беглых преступников Москве, была готова принять бизнесмена, и он не собирался откладывать перелет. Пока еще русские не направили в Варшаву официальное требование о выдаче Берквадзе, пока его имя не стало слишком часто произноситься в телевизионных репортажах, стоило подыскать себе более надежное укрытие, а уже там, в относительной безопасности, можно было наблюдать за происходящим, решая, как быть дальше.
Однако Гоги Берквадзе, думая, что отсутствие шумихи вокруг его имени обозначает отсутствие у компетентных органов соответствующей информации, глубоко заблуждался. Его, впрочем, можно было понять, ведь от преданных людей, вхожих в кабинеты кремлевского начальства, до сих пор не поступило никаких тревожных сигналов. Генпрокуратура не спешила выписывать ордер на арест хозяина и руководителя мощнейшей нефтяной компании, не летели в Варшаву срочные телеграммы с требованием выдать опасного государственного преступника. Но все это говорило не о неосведомленности российских властей, а о грамотных действиях спецслужб по борьбе с возможной утечкой информации.
Впервые имя Берквадзе прозвучало из уст Хороева во время допроса чеченского криминального авторитета в одной из многочисленных камер следственного изолятора ФСБ через день после его задержания. Это был не первый допрос, но прежние попытки выбить из бандита нужную информацию, закончились неудачей.
В Исмаиле, помнившем о том, что он обязан Берквадзе не только свободой, но, возможно, и жизнью, проснулся дух горца, гордого и бесстрашного, заставивший забиться в самую глубину души прежнего заурядного уголовника. В ответ на все вопросы следователей чеченец в лучшем случае грязно ругался, нанося такие оскорбления допрашивавшим его людям, за которые соплеменники Исмаила Хороева давно перерезали бы ему самому глотку. Но чекисты отличались завидным терпением, выслушивая поток брани в течение нескольких часов, однако и их выдержка наконец изменила им. По особому распоряжению самого директора ФСБ Быкова, в свою очередь получившего подтверждение у Швецова, все еще пребывавшего в больнице, к чеченцу, который владел жизненно важной для следствия информацией, были применены спецсредства.
Всего одного укола, единственной инъекции препарата, в обиходе называемого "сывороткой правды", было достаточно, чтобы из Хороева буквально хлынул поток информации. Плод кропотливой работы отечественных фармацевтов в погонах дал просто великолепные результаты.
– Вы организовали покушение на президента России? – следователь Смирнов, тихий, неприметный человек, внешне полностью оправдывавший свою фамилию, задавал вопросы спокойно, произнося слова медленно, так, чтобы они дошли до замутненного мощной химией сознания допрашиваемого.
– Да, я это сделал, – язык Хороева заплетался, слова он произносил с видимым трудом, походя при этом на пьяного. Каждый звук, изданный чеченцем, ловили несколько чутких микрофонов, фиксировавших все одновременно в памяти компьютеров и на обычной магнитной ленте. – Покушение организовал я.
Чеченец, сидевший посреди погруженной в полумрак камеры, остекленевшими глазами уставился в стену. Для его же безопасности арестованного приторочили к стулу, на котором он сидел, широкими ремнями, исключавшими резкие движения.
– Вы наняли Абдулу Аль Захири для убийства президента? – последовал новый вопрос.
– Да, – все так же безучастно ответил Хороев, даже не шелохнувшись. – Я нанял Аль Захири, чтобы он убил президента России.
– А потом вы приказали убить и самого Аль Захири?
Смирнов закурил, не сводя взгляда с допрашиваемого. В душе следователя рождался страх, ибо он впервые увидел, что можно сотворить с человеком, пусть даже обладавшим поистине стальной волей. Перед офицером ФСБ сидел не криминальный авторитет, не бывший борец, а кукла, марионетка, которой можно было управлять, но не леской, а при помощи шприца с несколькими миллиграмма лекарства, после которого не всякий мог остаться в полном сознании.
В безжизненных, словно стеклянные шарики, глазах Хороева не было ничего, ни мыслей, ни эмоций, только пустота и полное безразличие. Это был зомби, живой мертвец, только и способный выполнят чужие приказы. Ну а кукловодом ныне стал сам следователь Смирнов.
– Ничто не должно было указать на заказчика, – вымолвил пребывавший под воздействием "сыворотки правды" Исмаил. – Нужно было замести все следы. Арабы могли что-то знать, и я приказал убрать их, когда они сделали свою работу.
– Кто поручил вам организовать это убийство?
– Гоги Берквадзе, – ответил Хороев, а записывающая аппаратура зафиксировала его ответ. – Он позвонил мне и сказал, что нужно избавиться от Швецова. Я его должник, и не мог отказать в этой просьбе. Я все сделал, как хотел Берквадзе, но арабы не смогли выполнить свою работу.
– Вы получили деньги от Берквадзе?
– Только для того, чтобы оплатить услуги арабов, – вновь разомкнул уста Хороев, уставившийся куда-то в сумрак дальнего угла тесной камеры. – Я обязан Берквадзе, и не мог требовать с него плату.
Запись допроса Хороева спустя час была доставлена на Лубянку, где в обстановке строгой секретности встретились руководители силовых ведомств России, так или иначе имевших отношение к расследованию нападения на президента. В одном из многочисленных кабинетов "серого дома", как его назвали в былые времена, собрались главы ФСБ и МВД, непосредственно отвечавшие за расследование покушения, которое Швецов упорно именовал просто терактом. Здесь же находились специально приглашенные глава службы внешней разведки Игорь Семенов, а также генеральный прокурор России Александр Лебедев. Все они ожидали появления еще одного человека, без которого принимать какое-либо решение было бы просто невозможно. Наконец дверь в освещенный только настольными лампами, как в старые добрые времена чекистского всевластья, кабинет распахнулась, и на пороге возникла грузная фигура премьера Самойлова.
– Аркадий Ефимович, – Быков указал на свободное кресло возле длинного стола. – Проходите, присаживайтесь. Мы ждали только вас.
– Почему такая таинственность и такая спешка? – спросил, опускаясь в предложенное кресло, премьер-министр, в последние дни фактически руководивший страной, поскольку для еще не залечившего раны Швецова государственные заботы стали бы лишней нагрузкой.
– Мы хотели бы, чтобы вы вместе с нами посмотрели одну любопытную запись, – Николай Фалев указал на стоявший у края стола ноутбук, экран которого мерцал голубым светом. – Эти кадры были сняты в следственном изоляторе ФСБ, и имеют очень большую ценность.