В коридоре я встретился с мастером. И только хотел сказать ему, что у меня сегодня праздник, как он сам слегка толкнул меня в бок:
— Поздравляю. Теперь ты мужчина. Эх, где мои семнадцать лет?! — Мастер улыбнулся, потер шею. — Идем-ка со мной, — сказал он. — Я тебе кое-что дам на память.
Мы пошли в мастерскую. Мастер подошел к своему столу, порылся в ящиках и достал металлический кубик:
— Вот это помнишь?
— Еще бы, — удивился и обрадовался я. Передо мной лежала самая первая моя деталь. Месяца два я шаркал ее напильником, добивался ровной плоскости, чтобы «по линейке и под угольник». Маленький кусочек металла натрудил на моих ладонях первые мозоли, подарил моим пальцам и рукам первые навыки, первую хватку. А сколько пришлось попотеть, позлиться, сколько раз мастер досадливо говорил мне: «Горбатая, горбатая — это же Эльбрус, а не плоскость. Давай-ка еще потрудись, чтобы зазорчик под линейкой был только для комариного носа». И вот он, кубик, передо мной — уже холодный, без блеска, чуть-чуть покрывшийся ржавым налетом. Я взял его, подержал на весу.
— Береги, — сказал мастер. — Это тебе как орден за труды. Все начинается с болванки.
Открылась дверь. Вошли ребята. Володька, Завьялов, Иван Колесников. Они окружили меня, каждый хотел подержать мою деталь в руках.
— Дайте и мой кубик, — сказал Володька.
— И мой, — сказал Колесников.
— И мой, и мой, — стали просить ребята.
Мастер снова порылся в ящиках и выложил на стол еще несколько кубиков:
— Выбирайте, бракоделы. Вспоминайте свои грехи.
Ребята зашумели, заспорили, узнавая и не узнавая свои детали. В мастерской вскоре оказалась чуть не вся группа, и всем хотелось взять на память первую свою работу.
— Выходит, что я тебя ничем не отличил, — сказал мастер. — А ты ведь сегодня именинник. На вот тебе еще твой гаечный ключ, и плоскогубцы, и молоток. Можешь взять и напильник. На этих китах держится все наше слесарное дело. Без них и станок не отремонтировать, и блоху не подковать.
— Скажите, а кто из нас оказался самым лучшим учеником? — спросил кто-то.
— Самым лучшим? — переспросил мастер. — Это смотря как поглядеть. Сразу не ответишь. Хорошо работает Завьялов. Болтун немного, но это ничего, дело проходящее. Колесников — тоже старательный парень, да и ты, Леня, ничего — не жалуюсь. Многие из вас будут неплохими рабочими. Но самый лучший — вот он, Вася Степанов.
Вася стоял в сторонке. Маленький, светловолосый, лицом похожий на девочку. Он был самым тихим и скромным из всех нас. Работал он за дальним верстаком, сидел на последней парте, не бузил, не дрался. На уроках физкультуры учитель иногда посмеивался над его тощими руками, заставлял почаще подтягиваться на турнике. Но Вася едва-едва поднимал свое легкое тело и ничуть не обижался на шутки мальчишек. Он только румянился от застенчивости. Он и теперь покраснел, услышав похвалу мастера.
— Да, Вася, это верно. Уж теперь я тебе могу это сказать, на прощанье. Каждый должен знать свои достоинства и недостатки. Ты, Вася, много думаешь, когда работаешь. И не о чем-нибудь, а о деле. Я доволен всеми твоими работами. Сдавал ты их не раньше всех, но зато к твоей работе не подкопаешься. Ты взял свой кубик?
— Взял, — ответил Вася.
— Ну-ка дай на минутку, — попросил мастер. И, поворачивая металлический кубик в пальцах, стал показывать нам его. — Видите, какие у него фасочки по краям? Идеальные. А плоскость? И по линейке, и по угольнику. А штрихи? Не туда-сюда, все в одном направлении. Штрих к штриху. Залюбуешься. Это же элегантная работа, — восторженно заключил мастер. — Знаешь, Вася, оставь-ка свою работу на память. В назидание другим.
Я позавидовал Васе. Мне захотелось, чтобы и мой кубик остался у мастера на память, да и многие ребята, судя по их лицам, хотели бы того же.
— В общем, идите гуляйте, — сказал мастер. — И ни пуха вам ни пера, как говорится. Помните: ремесленник — это не халтурщик, а молодой специалист высшего класса. Так должно быть, по крайней мере. Не хочу краснеть за своих учеников. Ясно?