— Лёпа, кончай, не ломайся, — сказал Володька. Он, оказывается, был заодно с Ковальчуком. Ко мне подошел Завьялов.
— Ну что ты дышишь, что ты дышишь против ветра? Все в драку, а он в кусты. Все на бочку, а он жмотит! Выкладывай, как все, и Вася, и двадцать три на семь, — выпалил он.
— Времени в обрез, — заметил Колесников. Он все еще сидел на стуле мастера.
Я оглядел всех. Ребята ждали, чем кончится дело. Одни спокойно, другие с досадой: мол, тянется время, пора уже завтракать. Кое-кто подмигивал мне для бодрости. Ковальчук смотрел на меня в упор. Теперь ему нужны были не просто мои деньги, а победа надо мной. Я не знал, что делать. Не дам — подумают, что я и в самом деле крохобор. Дам — Ковальчук ухмыльнется язвительно и торжествующе.
Я опять взглянул на ребят. И вдруг увидел глаза Ильи. Тонкий, узкоплечий, он стоял у окна, крепко обвив себя длинными, скрещенными на груди руками. Казалось, он хочет согреться или соединить пальцы с пальцами у себя за спиной. Крупная голова на тонкой шее склонилась набок, черные печальные глаза смотрели вверх. Бледное удлиненное лицо наполовину было затемнено, наполовину высвечено рассеянными лучами солнца. Илья мечтал или думал, стоя в своей излюбленной позе. И, как всегда, он не проронил ни слова, пока не высказались другие.
Сейчас я бы очень хотел услышать его тихий голос. Илья почти никогда не давал определенного совета, но говорил он что-то такое, что было самым главным для твоего решения. Он как бы направлял свои рассуждения в ту или в эту сторону, он прислушивался к чему-то в себе, спрашивал. И получалось, что ты вместе с ним спрашивал себя самого о том же самом, и постепенно, как изображение на фотобумаге, для тебя прояснялась вся суть дела или спора. «Вот как он скажет, так и будет», — подумал я, все пристальнее вглядываясь в глаза Ильи.
Кто-то рванул дверь. Швабра брякнулась на пол. Вошел мастер и с ним незнакомец, был он в светлом клетчатом пиджаке. На ремне через плечо висела у него, должно быть тяжелая, кожаная сумка.
— Корреспондент из радио, — представил мастер.
Корреспондент
— Привет выпускникам, — громко сказал корреспондент. Звук «р» хрустнул у него во рту. Корреспондент был пожилым, тощим и таким высоченным, что казалось, он очень недоволен своим ростом и поэтому сутулится, склоняет голову, чтобы не выделяться среди других. И все равно он смотрит сверху вниз: глаза, внимательные и быстрые, что-то ищут в нашей мастерской, в наших лицах и взглядах. Он держался так, будто знал заранее все, что мы можем сделать, сказать или даже подумать.
Корреспондент прошелся перед нами, пожал руку старосте, Володьке и мне — мы оказались ближе к дверям.
— Что тут происходило? — недоуменно спросил мастер, поглядывая на швабру.
— Да так, думали кое о чем, — поспешил на выручку всем Иван Колесников. Он спрыгнул со стула, подошел к нам.
— Это интересно, — живо сказал корреспондент и быстро поднес к самому лицу Ивана какую-то железную штуковину наподобие большой курительной трубки. Я не сразу догадался, что это микрофон. — Тсс, — поднял он руку и попросил тишины. — Так о чем же вы думали, молодой человек? У вас у всех такие серьезные лица. Вы, наверно, думали о самом главном — как и где вы теперь будете работать?
Колесников ошалело смотрел на микрофон и на корреспондента. Судорожно глотал слюну, открывал и закрывал рот, но было слышно только кряхтенье и шмыганье носом.
— Смелее, смелее, говори, что думаешь, — подбадривал корреспондент.
— А я ни о чем и не думаю, — наконец выдавил Иван сиплым сдавленным голосом.
— Вот тебе и на, а так глубокомысленно молчал, — усмехнулся корреспондент. — Кто у вас тут староста или комсогруппорг?
— Вот он — и он, — показал мастер на Ковальчука и на Дьячкова.
— Ну, что же, выручайте всех. Какие планы у вас, как учились?
Микрофон оказался перед носом Семена Дьячкова.
— Мы хорошо учились, — сказал Дьячков. — Ну, в общем, ничего себе учились.
Корреспондент радостно закивал головой: «Правильно, хорошо говоришь».
— А потом мы стали учиться еще лучше, — брякнул раскрасневшийся Дьячков.
— Когда это потом? — удивился корреспондент.
Дьячков помолчал, тяжело вздохнул:
— Ну, после этого… после соцобязательства, — опять не совсем складно выразился Семен.
— Вы, значит, перед выпуском обязались учиться только на четыре и пять? — постарался поддержать разговор и помочь комсогруппоргу корреспондент. Он хмурился. Микрофон чуть заметно вздрагивал в его руке.