Почему Борька ничего Лидке не говорит – известно всем, кроме самого Борьки. Не мужик, а тряпка. Всем Лидочка заведует в доме, за всем присмотрит.
– Ну да, полгорода им деньги должны вот уже сколько лет. – вырвалось от обиды за хоть и сводного, но брата. Невестка раздала деньги "друзьям нуждающимся" и теперь ходят по всему городу Борины активы в размере нескольких сотен тысяч, и вряд ли вернутся.
– "Хорошая девочка Лида. А чем же она хороша?" – нараспев процитировала строчки, – Ничем, дорогой Шурик, ничем. – поставила чашку в раковину и пошла в ванную.
Отражение в зеркале заставило отпрянуть назад: на меня смотрело чудо-юдо, одетое в мою пижаму, но вот лицо... Китаянка по происхождению, с глубокими, словно горные озера, кругами под запухшими глазами, с затуманенным взглядом и гнездом на голове. Да, красотка, не то слово. Правильное слово еще не изобрели, как только придумают – внесут в толковый словарь с моей фоткой рядом, для наглядности.
Пена из зубной пасты стекала по подбородку и дарила ему ощущения "альпийской свежести". Умыв лицо детским мылом, принялась наводить марафет: крем-тоналка-карандаш...
Завыла от боли от непередаваемых ощущений впоследствии столкновения локтя с углом шкафчика.
У соседей сверху опять что-то упало. "Мяуууу!! Твою &%$#&$!".
Им повезло, что мне на работу в другой конец города нужно ехать, и поэтому встаю рано, не то пришлось бы ссориться через день.
Средство для снятия макияжа – удаляю следы карандаша со лба. Тихо матерюсь под нос и начинаю звереть.
Телефонная трель со спальни отвлекает меня от тщетности бытия и "скучного" утреннего времяпровождения:
– Кому приспичило в такую рань?! – с одним накрашенным глазом лечу в комнату и по звуку пытаюсь определить тот бермудский треугольник, что проглотил мой телефон. Свитер, рубашка, джинсы, юбка, толстовка, колготки...
– Фу-у, вонючки! – сгребла всю одежду с кровати и отнесла в ящик для грязного белья. Телефон к тому времени уже перестал звонить, но я зафиксировала в голове его приблизительное местоположение. Скинула с кровати одеяло и нашла трубку в самом центре моего полуторного ложа.
– Вот ты где! – на радостях вопанула, но тут же прикрыла рот рукой.
Часы на дисплее показывали, что я бессовестно опаздывала, а список входящих – что избежала лекции от Снежанны, моей сотрудницы и по совместительству лучшей подруги, которую знаю еще со школы.
– Потом позвоню. – выдала я, засовывая телефон в сумку.
Снежанна классная, и такая вся правильная! Здоровое питание, дом по фен-шую, вечерами пропадает в тренажерном зале, никаких вредных привычек, курсы по повышению квалификации, курсы по духовному (или душевному?) благоустройству... ну, или что-то типа того. Единственный ее недостаток в том, что она не умеет давать советы. Совсем не умеет. Она настаивает, заставляет ходить с собой, требует, чтобы я делала все то, что и она... Временами возникает желание послать ее по всем известному адресу, но каждый раз я себя сдерживаю, ведь Снежка (по ее словам) "хорошо мне хочет и любит меня, как сестру младшую".
Холодный влажный воздух наполнил легкие прелой прошлогодней листвой, амбре недавно проехавшего мусоровоза и, конечно же, общественным туалетом, что устроили ханыги под каждым кустом. Обходя десятой дорогой "мины" любимых собак моих таких же любимых соседей, которые даже и не думают убирать за своими питомцами, продолжаю звереть.
Беленькая Тойота смущенно мигнула фарами в ответ на "зов любви" посланный брелоком сигнализации. Не заметила, как вступила новыми сапожками в закамуфлированную относительно сухим листом собачью какашку. От досады зарычала и, достав из бардачка влажную салфетку, принялась вытирать подошву. Тихо материлась под нос и желала собачникам долгой и веселой жизни.
– К деньгам, говорят. Хоть этот радует. – бубнила вперемежку с непечатными выражениями. Использовав три салфетки, засунула их в кулечек, рулон которых специально возила с собой для машинного мусора, вставила ключ в зажигание и тронулась навстречу новому рабочему дню.