Пора.
Он взял с тумбочки ключи, потянулся к выключателю. Случайная тень упала на папку с бумагами, на которой чётким почерком было написано:
Имярек.
Утро. Цвет белый.
Он проснулся достаточно поздно, в начале девятого. Жена и дочка уже ушли: жена на работу, дочь в школу. В квартире было очень тихо, лишь с улицы приглушённо доносились звуки проезжающих машин.
Погода в этом году стояла хорошая: несмотря на позднюю осень, было тепло. Однако сегодня шёл дождь. Небо было затянуто низкими облаками, из которых на землю ни на минуту не переставая, лились потоки воды. На улице было сумрачно, а в квартире вообще царил полумрак. Деревья, стоявшие уже практически без листьев, сгибались под порывами ветра.
Он встал и вышел на кухню. Поставил на плиту чайник и, пока тот закипал, смотрел на улицу, на проезжую часть, по которой двигались машины, поднимая волны в огромных лужах. В доме напротив, на балкон пятого этажа выскочил покурить молодой, лет девятнадцати, паренёк в наброшенной на плечи куртке. Однако, быстро сделав несколько затяжек, он выбросил сигарету и скрылся за балконной дверью.
Сегодня он должен был идти в больницу, где проходил обследование по поводу язвы - её случайно обнаружили во время его пребывания в стационаре, куда он спешно лёг, получив повестку о мобилизации. Он не особо расстроился и не считал язву чем-то слишком уж опасным: болей не было, пищу он мог есть практически любую. Тогда это повлекло за собой лишь одно последствие - освобождение от призыва. О том, что ситуация более серьёзная, стало известно значительно позже, через полтора года, когда его регулярно стали беспокоить боли в животе. Эти полтора года он не менял привычный рацион питания, не ограничивал себя в спиртном и... вот.
Две недели назад он, наконец, решился пройти обследование и, одновременно, стал соблюдать диету. Боли сразу прекратились, но раз уж начал, решил довести обследование до конца. Врач, правда, уже сказал ему, что, видимо, страшного ничего нет. Просто диета, не очень, к слову, строгая - и всё. Однако обследование ещё продолжалось и сегодня - очередной поход в больницу.
Он сделал себе ещё кофе. Врач разрешил ему пить не больше одной чашки в день, но он нарушал эту рекомендацию - ничего не мог с собой поделать. Чайник уже начал остывать и кофе получился негорячим. Он выпил его так же быстро, как и первую чашку. Вновь закурил. С ветки тополя за окном порывом ветра сорвало несколько сухих, потемневших листьев, и стремительно понесло куда-то вверх, к соседнему дому. Он провожал листья взглядом, а затем, уже автоматически, продолжал смотреть в окно, ни на чём не останавливая внимания. Затем прикрыл глаза и, откинувшись на спинку стула, сидел в каком-то внезапно накатившем на него оцепенении. Мысли, как листья, понеслись перед ним. Он лишь слышал, как ветер шумит в кронах деревьев.
Ему было почти сорок. Он родился в этом городе и прожил тут всю жизнь. Родители же его не были местными. Когда то, много десятилетий назад, семья его матери переехала сюда, за сотни километров, из соседнего государства. В те времена отношения между странами были прекрасными и тысячи семей перемещались через границу в обе стороны в поисках лучшей жизни. Чуть позже в город приехала и семья его отца.
Прошли годы. Отец и мать выросли, встретились, затем поженились. Спустя какое-то время появился на свет и он.
С детства его воспитывал дед - отец матери. Бабушка - мать матери, умерла через пятнадцать лет после переезда, а родители отца, примерно в те же годы, стали жить в деревне, довольно далеко от их города. Дед же остался в квартире с родителями и после их свадьбы, а когда появился внук, охотно занялся его воспитанием. К тому времени он уже был пенсионером, и свободного времени у него было достаточно.
Дед воспитывал внука в соответствии со своими, в общем-то правильными представлениями о жизни: быть самостоятельным, всегда и по любому вопросу иметь своё мнение, держать по-мужски слово. Он же - внук - очень любил деда, и слушал его затаив дыхание. В их отношениях не было "сюсюкания", высокомерия, разговора "мэтра со школяром". Он с самого раннего возраста начал чувствовать себя личностью, и дед решающим образом поспособствовал этому.
А ещё дед привил ему любовь к Родине. К своей Родине, к той стране, в которой он родился, прожил большую часть жизни и из которой приехал в этот город. Он уважительно относился к государству, в котором жил сейчас но, несмотря на прошедшие десятилетия, не ассимилировал, не растворился в среде новых соплеменников. Дед любил рассказывать о своём детстве, о том, как жил в глухом, забытом Богом селе вместе со своими шестнадцатью братьями и сёстрами, из которых до совершеннолетия дожило лишь четверо. Он вспоминал о тяжёлом, с раннего детства, труде. Об одной длинной рубахе, в которой ребёнком бегал летом - штаны в раннем возрасте ещё не полагались. Рассказывал, что лишь в восемнадцать лет, отправляясь в город устраиваться рабочим на фабрику, впервые увидел поезд. И всегда в его рассказах, воспоминаниях красной нитью сквозила любовь к этому незатейливому вроде бы миру, его традициям, взаимоотношениям, жизненному укладу.
Внук внимал рассказам деда: этим рассказам не было альтернативы. Тот, "дедов" мир, оставшийся по ту сторону границы, казался естественной предтечей нынешней, уже "его" жизни. Это убеждение не поколебали ни "улица", где с детства у внука было много друзей, ни школа, в которой, естественно, воспитывался культ страны пребывания. Он любил и эту страну, свою фактическую родину, где он жил, где появился на свет. Две родины сосуществовали в его сознании в органическом единстве, он любил их, как ребёнок любит и отца и мать. В то время - счастливое время - никакого противоречия в этом не было, да и не могло быть.
Эти убеждения сохранились у него и в дальнейшем, когда он взрослел, из ребёнка превратился в юношу, а потом и в мужчину. А уж убеждения, принципы у него, спасибо деду, были железные.
Со временем он перестал нуждаться в деде, в его советах и помощи. Да и взгляды их теперь совпадали далеко не всегда. Однако, он всегда сохранял уважение к нему и, может быть, единственного по настоящему, искренне любил.
Дед умер, когда ему было восемьдесят семь, а внуку двадцать два. Дед до последних дней сохранял ясность мысли, оставался самим собой. Никаких проявлений старчества, глядя на него, не замечалось. Он и чувствовал себя до последнего дня нормально, и умер неожиданно: утром как обычно встал, привёл себя в порядок, хорошо поел. Семья - родители, разошлась по своим делам, а вечером мать, придя с работы, нашла деда мёртвым, сидящим на диване.
Для него - внука, смерть деда стала испытанием, первой смертью близкого человека. Вместе с тем, он в тот момент был уже взрослым. Уже жил в гражданском браке с женщиной, на следующий год женился, так что...
Всё шло своим чередом.
Он закончил экономический факультет университета и работал в отделе продаж фабрики по изготовлению мебели. Сначала обычным менеджером, затем немного подрос по службе. Всё складывалось у него, в общем-то как и у всех. Будущее представлялось более-менее предсказуемым, во всяком случае, в общих чертах. Жизнь же, как и положено, распоряжается по-своему...