Нет, деятельность наших полушарий сбалансирована превосходно, и нарушать ее, даже если бы это и было возможно, нет никакого смысла. Излишне вольное обращение с данными нейрофизиологии и, главное, чересчур прямолинейное их толкование приводит только к конфузу. История с «альфа-аппаратурой» — лучшее тому доказательство. А сколько разговоров было в свое время о гипнопедии — обучении во сне! Перво-наперво, как водится, говорилось, что это очень старый метод: еще, мол, в древней Индии и в Элладе учителя нашептывали своим спящим ученикам всякие полезные сведения, и те запоминали их с ходу. Да и в наш век якобы было проведено немало удачных опытов. Особенно восприимчивы спящие к иностранным языкам, к разным механическим сведениям, требующим затверживания и навыка вроде азбуки Морзе или расписания поездов. О чем еще мечтать! Иди в лабораторию гипнопедии или в особый гипнопедический класс, ложись спать и заучивай под шепот магнитофона что хочешь. Хочешь — неправильные глаголы, хочешь — анатомические термины, да хоть всего Брокгауза. Ретрограды, правда, тут же заворчали: не вреден ли такой способ «введения информации в мозг» и не улетучивается ли воспринятая информация так же легко, как и воспринимается? Но не успели энтузиасты гипнопедии дать достойную отповедь ретроградам, как сама собой обнаружилась ее ахиллесова пята. Запоминать новую информацию удавалось только на самой начальной стадии дремоты, когда все тот же альфа-ритм, этот целитель всех недугов и на все руки мастер, еще не уступил место сонным веретенам. Но как удержаться на этой стадии и не заснуть под убаюкивающее журчание магнитофона или, чего доброго, не повернуть обратно в бодрствование? Кто старался удержаться от сна, не мог внимательно слушать, а кто не старался — засыпал. У тех же, кому удавалось держаться середины, удлинялся поверхностный сон и укорачивался глубокий. Ничего хорошего их нервной системе это не сулило.
Гипнопедия благополучно зачахла, как чахнут в конце концов все попытки беззастенчивого вмешательства в естественные, изобретенные природой процессы и явления. Иное дело, скажем, гипнотерапия. Она имеет дело с особым сном. Если она и вмешивается в него, то по праву, ибо она сама же и вызывает его. Да и сон ли это? Называем мы его сном только по традиции, восходящей к доктору Брейду, который ввел в медицину термин «гипноз».
В XVIII веке венский врач Франц Антон Месмер, тот самый, который первый решил, что мы бодрствуем ради сна, изобрел способ доводить своих пациентов до состояния транса при помощи магнита, которым он водил над их телом. Сам он, по-видимому, верил в то, что чудодейственная сила исходит от магнита, а не от него самого. Ученик Месмера, граф Максим де Пюисегюр, опубликовал в 1784 году сообщение о своих гипнотических опытах, в котором неопровержимо доказал, что человеческая психика восприимчива к внушению, а магниты — дело вкуса. Но способность к внушению долго еще продолжали называть магнетизмом, а тех, кто ее демонстрировал, магнетизерами, — до тех пор, пока гипноз не стал достоянием невропатологии и психиатрии, а потом и хирургии.
В наши дни нейрофизиологи доказали, что гипноз — это вовсе не сон. Электроэнцефалограмма человека, находящегося под гипнозом, зарегистрировала волны напряженной сосредоточенности. «Когда вы сосредоточиваетесь, вы всегда впадаете в своего рода транс, — говорит по этому поводу американский психиатр Герберт Спигел. — Врачи и гипнотизеры просто используют эту вашу естественную способность». Способностью или наклонностью к трансу наделены две трети всех людей — одни в большей, другие в меньшей степени, и Спигел даже придумал тест для точного ее определения. Сначала пациента просят закатить глаза и, не меняя их положения, опустить веки. Оценка производится по шкале от нуля до четырех, в зависимости от того, как далеко глазам удалось закатиться. Если белков совсем не видно, пациент получает низшую оценку, если видны только белки, высшую. Затем пациенту говорят, что рука его стала такой легкой, что сейчас всплывет. Если она после этого действительно «всплывает», то есть как бы сама собой поднимается кверху, пациенту ставят четверку. Если же для всплывания требуется более конкретное указание вроде того, например, что к руке привязали воздушный шар, больше, чем на двойку рассчитывать нечего. Спигелу пришел в голову этот тест, вернее, первая его часть, когда он заметил, что, погружаясь в транс, люди закатывают глаза. Отчего это происходит, точно не выяснили. Известно только, что мозговые отделы, управляющие движениями глаз, соседствуют с восходящей активирующей системой, помогающей нам сосредоточиваться.
Гипноз оказался превосходным средством против фобий — страхов, возникающих при сочетании неблагоприятных обстоятельств, а затем взращенных самовнушением, — боязни высоты, темноты, открытого или закрытого пространства, боязни рампы у актеров. Вот один из методов лечения. Пациента просят представить себе, что он смотрит на экран, где показаны тревожащие его проблемы, затем ему предлагают расслабиться. Постепенно он научается переносить все свои страхи «в перспективу», и тогда они теряют над ним власть. Гипнозом лечат от гастрита, от воспаления кишок. Но эффективнее всего гипноз во время хирургических операций, особенно если пациенты не переносят наркоза. Одного больного загипнотизировали и предложили ему представить себе, что его шея и дыхательные пути похолодели и лишились чувствительности. Потом ему удалили часть легкого. После операции, длившейся почти три с половиной часа, больной рассказал, что он представлял себе, будто плавает в полынье вместе с тюленями и пингвинами.
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ ПОЛА МОРФИ
Московский врач-гипнолог В. Л. Райков внушил одному своему пациенту, что тот Репин, а другому — что тот знаменитый шахматист Пол Морфи. Первый, рисовавший до этого, как все, стал рисовать гораздо лучше и постоянно консультировался с Райковым, принимая его за своего учителя Чистякова, а второй «на нервной почве» обыграл самого Таля. Этим людям внушалось также состояние общего творческого подъема, продолжавшееся потом по инерции три-четыре дня. Все это время на их электроэнцефалограммах видны были вспышки тета-ритма высокой амплитуды — показателя напряженного бодрствования. Иногда, к удивлению экспериментатора, тета-ритм перемежался медленными дельта-волнами с амплитудой от 50 до 70 микровольт и частотой 2 — 3 герца. Такие волны свойственны только глубокому сну.