- Молодец, Гусева! - сказала она громко. - Работает совсем без брака, а ведь считанные дни, как пришла со школьной скамьи.
По дороге домой в переполненном троллейбусе я подумала об этой похвале: значит, можно хорошо выполнять и нелюбимую работу? Как странно. Я этого не знала. Но кто этот Ермак? О чем он мог с таким увлечением говорить с Зинкой? Что у них общего? А вдруг... У меня похолодело под ложечкой. Нет, этого не может быть: такое умное лицо... Глаза светлые, добрые, все понимающие. Он умный и добрый, значит, не может быть преступником. А откуда мне известно, что он умный и добрый? Знаю, и - все!
Кто-то поскреб ногтем о рукав моего пальто. Ухмыляющаяся физиономия Олежки Кулика. Он живет напротив нас.
- Слушай, Олежка, ты не знаешь, с кем это так долго сегодня разговаривала Зинка? Совсем молодой, в клетчатом сером пальто и кепке. Не знаешь? Ермак, кажется, его звать... Зайцев...
- Знаю, конечно. Он из милиции.
- С Петровки?
- Инспектор он, по делам несовершеннолетних. Мировой парень, хоть и с угрозыска. Никогда не откажет. Добрый очень. Если у кого беда, прямо к нему.
- Как же вы к нему... обращаетесь? Как его найти?
- Тебе-то зачем? По телефону можно звонить. Хоть в милицию, хоть к нему домой.
- И у тебя есть телефон?
- А вот есть. Наизусть знаю.
И Олежка назвал мне телефон. Я прошла мимо нашего дома еще целый квартал. Но это неважно. У меня был его телефон. Самая большая радость за этот год, довольно-таки неудачный для меня. Его зовут Ермак Зайцев, и у меня есть его телефон.
Глава седьмая
ЕГО ЗОВУТ ЕРМАК
Отныне, куда бы я ни шла, что бы ни делала, я думала о нем. Его зовут Ермак. Первый раз встречаю человека, которого зовут Ермак. А фамилия Зайцев. Какая чудесная фамилия! Он инспектор по делам несовершеннолетних какая гуманная профессия! Если у кого из ребят беда, прямо к нему обращаются.
У меня, к сожалению, нет никакой беды. И я безнадежно благополучная девушка. Инспектора угрозыска такие не интересуют.
У меня есть его телефон, но нет уважительной причины, чтоб ему позвонить. То есть причина-то уважительная: я в него влюбилась. Но ведь не скажешь ему по телефону, что я, мол, вас люблю.
...Неужели я действительно его люблю, человека, которого совсем не знаю и который работает в угрозыске? Почему стала думать о нем? Почему сразу поняла: вот этого человека я могла бы полюбить? О его нравственных качествах я и понятия не имела. Да и сейчас, что я знаю о нем? Ничего не знаю. Зинка сказала: "Он нас любит". Олежка - что к нему можно обратиться в беде. Понятно, видимо, инспектор он хороший. Но даже этого я не знала, когда стала мечтать о встрече с ним. Видела только одно: лицо у него хорошее и доброе.
Но какой бы он ни был добрый, все равно нельзя ему звонить ни с того ни с сего. Что я ему скажу?
Несколько дней я не звонила, а потом не выдержала. Тем более что вечером никого не было дома. Мама в своем министерстве, папа пошел в магазин купить хлеба, кефира и прочего.
Телефон у нас в маминой комнате на круглом столике с выдвижной круглой доской - не столик, а просто шик: верхняя доска отделана белым "формиком", нижняя - черным, ножки из березы.
Столик у тахты (кровать мама куда-то дела). В комнате чисто и неуютно. Современный пустынный "интерьер". Ни одной картины. Репродукций и эстампов мама не признает, а подлинники стоят дорого.
Я сидела на тахте, накрытой клетчатым пледом, и смотрела на телефон, как лисица на виноград.
В конце концов решила: чего я боюсь, может, его и дома нет. Конечно, его нет дома. Чего он будет сидеть дома?
Я набрала номер. Отозвались тотчас.
- Зайцев у телефона.
Я растерялась. Молчу. Словно язык отнялся.
- Алло, слушаю. Вы ко мне?
- Да. Мне вас... Я к вам, Ермак Станиславович. Я...- голос перехватило. Я тихонечко откашлялась в сторону.
- Что-нибудь случилось? - помог он мне. (Как он терпелив!)
- Ничего не случилось... Я просто так. (Что я болтаю? Ох! Молчу...)
- Пусть "просто так". Алло! Что-то вы все-таки хотели мне сказать? Выкладывайте.
(Что выкладывать?!)
- Вы, наверно, заняты сейчас... Ермак... Станиславович?
- Нет, не занят.
- Если не заняты... не могли бы вы... если есть время... немножко рассказать о себе.
Я совсем охрипла от волнения.
- Что? О себе?
Кажется, он от души удивился.
- Да, пожалуйста. Очень прошу.
- Простите, с кем я говорю? (Ох, вот срам-то! Что делать?)
- Разве обязательно? (Может, придумать себе имя?..) На том конце провода рассмеялись - он смеялся.
- Не обязательно, но...
- Владя Гусева...- прошептала я, но он услышал.
- Для чего вам моя биография, Владя? Алло? А вы не разыгрываете меня, Владя Гусева?
- Что вы! Мне трудно объяснить. Однажды... Давно... Я видела, как вы кормили белку. В ботаническом саду. Она вас нисколько не боялась.
- Белок многие кормят.
- Но прямо из рук. Ермак вздохнул.
- Я ничего не понимаю.
Ну вот, я все испортила. Более неудачного начала трудно придумать. Я была близка к слезам. Каким-то странным образом он это. почувствовал.
- Да вы не волнуйтесь, Владя. Быть может, вам нужна помощь или совет?
- Да, мне нужен совет!
- Я слушаю, Владя...
Какой мягкий голос, какое бесконечное терпение. Другой бы давно повесил трубку. Даниил Добин, например.
- Можно, я еще вам позвоню, в другой раз?
- Пожалуйста, звоните когда угодно.
- До свидания.
- Всего доброго, Владя.
Я медленно положила трубку. Ну и ну! Он, конечно, решил, что если я не из преступного мира, то во всяком случае запуталась.
Ведь обычно они к нему обращаются. На меня напал смех. А все-таки я с ним говорила - с Ермаком Зайцевым!
На радостях я стала отплясывать шейк. Пришел папа и смотрел на меня, стоя в дверях.
- А я и не знал, что ты так умеешь,- смеялся он и, поскольку я остановилась, пошел назад в переднюю снять пальто и шапку.
Мы вдвоем пили чай на кухне и говорили обо всем на свете, правда, я иногда отвечала как-то невпопад. Отец взглянул на меня с подозрением.
- У тебя, Владька, сейчас такое лицо, как в детстве, когда ты, бывало, нашкодишь.
- Да ну?
Я прыснула от смеха. Во мне все пело и ликовало: мы почти познакомились. Но какого же совета у него попросить?
- Папа, какого совета можно попросить у инспектора угрозыска, как, по-твоему?