Я вся просияла. Алик сочувственно взглянул на меня.
- Я почему-то так и думал, что эта работа не для тебя. -Иди лучше в слесари.
- В слесари? А я... смогу?
- Почему нет? Я уже начал осваивать работу - помогу. Да тебе и отец твой поможет.
- Спасибо, Алик. Но продолжай...- пробормотала я. Мы уже подходили к нашему цеху.
- Так вот, на этот раз Рябинин не стал вычеркивать тему из плана. Он дал им возможность довести работу до той степени, когда идея брата уже была реализована, оставалась только доводка. Не думай, что это легко - самое кропотливое и трудоемкое дело, чреватое всякими неожиданностями. Вот тогда он просто отстранил моего брата от участия в изготовлении своего детища.
Юрия перевели в патентное бюро... со значительным понижением. Но это уже второстепенное. Главное - отстранили от осуществления его же идеи. Юрий вычеркнут и из авторской заявки.
Я возмутилась.
- Но почему вы не обратились опять к министру?
- Замминистра. Он как раз в длительной заграничной командировке. А тем, к кому мы обращались, Рябинин сумел доказать свою правоту. Конечно, на этом не кончится. Каша заварилась. Но люди хотят спокойно работать, а вместо этого им приходится доказывать очевидное, бороться, тратить время, нервы.
Мы подошли к цеху и стали медленно подниматься по лестнице.
- Да, - вспомнил Алик, - вместо Юрия начальником специального конструкторского бюро назначен твой брат Валерий.
- Валерка?
- Он один почему-то не вызвал гнева Рябинина.
- Ну и дела!
Алик грустно помахал мне рукой и пошел на свое рабочее место. Он очень похож на своего брата. Оба среднего роста, черноглазые, живые, общительные. Тонкие черные брови, темные густые волосы и удивительно хорошая открытая улыбка. И сами они оба хорошие.
Но почему папа до сих пор не рассказал мне об этой истории?
Вечером я расспросила его. У нас были билеты в театр Моссовета на спектакль "Глазами клоуна". Разговор начался сразу, как только впустили в театр. Мы сели в уголке фойе, возле цветов, и папа сказал:
- Я давно тебе собирался рассказать, но хотелось, чтоб ты сначала попривыкла к заводу.
- Папа, но почему Рябинину разрешают хулиганить? Отец усмехнулся. Он был в своем новом сером костюме и белоснежной водолазке, которая ему очень идет. Папка такой интересный, что на него оглядывались женщины.
- Никто это не квалифицирует как хулиганство,- пояснил он.
- А как иначе это можно квалифицировать?
- Все не так просто, Владя. Рябинин, прежде всего, очень уважаемый в Москве человек. И не только в Москве.
- Есть за что! - фыркнула я.
- Подожди, никогда не будь скоропалительна в выводах. Я коротко расскажу тебе о нем.
Рябинин родился в деревне Рождественское на Оке, за Калугой. Рано осиротел, жил у родственников, где своих ребят хватало... Подростком подался в Москву, поступил на завод, работал слесарем, потом механиком. Окончил вечерний рабфак, затем энергетический институт, затем еще один институт, заочную аспирантуру, стал кандидатом наук, спустя некоторое время защитил докторскую диссертацию.
Теперь он профессор - и все это без отрыва от производства, заметь это. Представляешь, руководит одной из крупнейших кафедр института (папа назвал институт), читает лекции студентам, проводит семинары и одновременно уже двадцать лет главный инженер такого огромного предприятия, как наш завод. Профессор - и все-таки не бросил завода, потому что не может без него жить.
Научный руководитель в институте, он остается научным руководителем и на заводе. Ты не представляешь, как он занят: сводки, распоряжения, бумаги, телефонные звонки, то на-;;о провести рапорт, то съездить в министерство, то встретиться с иностранными специалистами. Конференции, лекции, семинары, собрания, совещания. Сегодня день качества на заводе, и сегодня надо присутствовать на защите чьей-то докторской диссертации. И при всем этом он с а м вникает во все. Перестройка, реконструкция завода, строительство и ввод в эксплуатацию новых цехов, новых машин, новых поточных линий - ничто не обходится без него. К тому же он сам конструирует - является соавтором многих изобретений, соавтором многих книг по проблемам приборостроения, соавтором учебников, редактирует книги молодых специалистов. При этом хороший муж и семьянин...- папа осекся и покраснел,- если не считать неудачный первый брак.
- И Зинку...
- И Зину. Так вот, наш завод - это Рябинин, а Рябинин - это наш завод. Это слито неразрывно.
- А что из себя представляет директор завода?
- Иван Иванович? Очень добрый и старательный человек, не обещает, если не может выполнить. С неба звезд не хватает. Всю войну воевал, был трижды ранен и контужен, имеет награды. Сейчас как-то преждевременно постарел. Хочет одного: спокойно доработать до пенсии. Собрал большую библиотеку говорит, будет читать, когда уйдет на отдых.
Так вот, на заводе один хозяин - главный инженер Рябинин. Иван Иванович никогда против него не пойдет...
- Не нравится мне это слово: хозяин...- заметила я.
- Мне тоже, - согласился отец, поднимаясь. Уже шли в зрительный зал.
В антракте я сказала:
- Все-таки не понимаю, как это все может совмещаться в одном человеке? Ну, все эти его действительно большие заслуги в науке и на заводе и его подлый поступок с Тереховым... вся эта недостойная травля. Как может совмещаться?
- На этот вопрос ты мне ответишь, дочка, когда станешь психологом.
- Я и сейчас могу, пожалуй, ответить.
- Ой ли!
- Он стал портиться потому, что слишком давно чувствует себя хозяином, которому никто не смеет перечить. Папа, а почему на место Терехова назначили именно Валерку?
- Не знаю,- сухо ответил отец, и я поняла, что ему не хочется обсуждать этот вопрос: больное место.
Тем не менее дома я опять завела этот разговор.
Конфликт, видимо, начался со злополучного вопроса о соавторстве. Юрий Терехов заявил своим товарищам по КБ, что он не в состоянии разговаривать с Рябининым. К главному инженеру отрядили с докладом о завершении работы нашего Валерия. Он это мог - разговаривать с Рябининым, не раздражая его и не раздражаясь сам, и так все доложил ему, что довольный Рябинин согласился с тем, что "очень удачная конструкция". Чтобы помочь молодым изобретателям "продвинуть все побыстрее", Рябинин "согласился" поставить свою фамилию... как ведущего соавтора. Валерка стал его благодарить. (За что?)
Но когда он у себя в конструкторском бюро передал слова Рябинина, Юрий взбунтовался и категорически отказался допустить главного инженера к проекту по той простой причине, что главный никаким соавтором в данном случае не был и не только ни разу не помог конструкторам, но, наоборот, мешал им.
Вот тогда и заварилась эта каша.
Я бы тоже на месте Терехова не взяла бы соавтора на свою законченную работу - принципиально! Мне вся эта история показалась просто дикой, но папа говорит, что это сейчас довольно распространено.
Черт те что! Как это у нас допускают примазываться к чужой работе? Папа согласился со мной, что с этим явлением надо бороться, и обещал поддержать Терехова.
Глава девятая
ГЕЛЕНКА И ХУЛИГАНЫ
(продолжение)
Вот как все это получилось... У Геленки были зимние каникулы, и она, как всегда, проводила их на даче с матерью и стариками. Ходила на лыжах, дышала сосновым воздухом, много играла на рояле, готовясь к конкурсу. На даче был старенький дореволюционный рояль, но хранился он бережно, и Геленка любила его даже больше, чем концертный, белый. Неожиданно Рябинину пришлось по делу выехать во Францию, и он взял с собой жену, так что Геленка осталась только со стариками. Но у них умерла племянница, и они отправились в пятницу утром в Рождественское.
К вечеру, когда я пришла с работы, Геленка мне позвонила и просила приехать к ней с ночевкой на два дня, до понедельника.
Я обещала. Сказала, что только зайду в детскую комнату милиции, поскольку меня выбрали шефом. И прямо оттуда - на электричку, в Переделкино.
Нас просили прийти к семи вечера - тех двух парнишек и меня. После обеда я приняла душ и стала примерять все свои платья по очереди, потому что там будет Ермак. Платья все оказывались какие-то не такие. Одно было слишком нарядное, неловко же вырядиться в милицию, как в театр, другие уже не имели свежего вида, к тому же слишком короткие. И главное, я в этих платьях была какой-то девчонкой (тоже мне - шеф). Наиболее солидно я выглядела в черном платье с кружевными манжетами. Его я и надела, а на шею - мамин янтарный кулончик на золотой цепочке (без спросу, она все равно раз в год надевает).