Правительство Сил Самообороны Независимого Государства Ниххон (НГН) постановляет упразднение юридической, религиозной и иных форм власти Императорского дома в связи с безвременной кончиной принца Нарухито и установленных порядком наследования приемников династии Хирохито. В день Утра Смерти завершилась эра Хэйсэй (эра «Установления мира») и царствование Императорского дома прекращено на неопределённый срок.
Потомки побочных ветвей Императорской фамилии уравниваются в правах и обязанностях с рядовыми гражданами государства.
(2-я и 3-я статьи Обновлённой конституции НГН, фрагменты. 4-й год после У.С.)
Разведчик снял перчатку и прикоснулся ладонью к прохладному дереву, замер. Он и представить не мог, что будет так тяжело. Его сердце забилось в таком ритме, словно хотело разорвать изнутри, во рту пересохло.
А осенний холод прополз за шиворот пилотской куртки.
Он снял вторую перчатку, убрал в карман. Двумя руками раздвинул створки и сделал шаг внутрь.
Ветер бросил на чистый татами несколько мокрых осенних листьев. Гость наклонился убрать неожиданный сор.
– Не стоит, – завывание ветра на улице было громче голоса Суги, но он услышал её слова.
– Сейчас. Прости, я случайно, – он тихо затворил створки двери.
В её доме жила тишина, в очаге еле слышно потрескивал огонь. Деревянная палочка коснулась глиняного сосуда с долгим звоном, зашелестела ткань кимоно.
– Проходи уже, чего ты стоишь на пороге? – Суги не взглянула в сторону гостя, она склонилась над посудой, – Я слышала, как ты подошёл.
– Знаешь…
– Я всё уже знаю, Акихито, – теперь голос женщины звучал громче, он был одновременно твёрдым и отрешённым, – Просто садись, я угощу тебя чаем.
Разведчик снял обувь и положил в затенённую нишу, оставил на вешалке кожанку и подошёл к хозяйке. У неё перехватило дыхание, когда мужчина сел напротив и спрятал ноги в углублении пола.
– Прости ещё раз, – Акихито поймал её взгляд и покраснел. Расстегнул воротник формы, не надо ей смотреть на знаки отличия.
– Да брось, – печально улыбнулась Суги, – Ты тут не причём. Надел бы ты гражданское платье, разве это что-то меняет?
– Нет.
Женщина склонила голову. Она стыдилась тихих слёз, а он считал, что ей стыдиться нечего. Ему хотелось посмотреть в её уставшие, доверчивые и мечтательные глаза. За эти глаза, за искренность, и преданность он её и любил. Знал, кому принадлежит её сердце, и никогда не позволял себе завидовать. Сумел остаться другом.
– Возьми, – она протянула Акихито пиалу.
Сейчас в глубине её черных глаз, похожих на умытые росой виноградинки, разведчик видел боль и решимость. Он вздрогнул, когда натолкнулся на вызов во взгляде, на отчуждение. Но женщина взяла себя в руки и медленно вздохнула.
– Он любил зелёный с жасмином, – её слова прозвучали как оправдание.
Суги запахнула полу голубого кимоно, словно куталась от холода в жарко натопленном доме. Волосы в простом пучке растрепались, но ей был все равно. Она сидела и безучастно смотрела на пар над пиалой.
Акихито пригубил свой чай.
Он раскачался слишком сильно. Засмотрелся на солнечные блики в листве и в один момент ослабил хватку. Мир закрутился, и в следующий миг горячий удар едва не сломал ему челюсть. А потом он почувствовал жжение. Поднёс руку к щеке, лицо одеревенело от боли, и он нащупал след ссадины.
Не выдержал и заревел.
– Акихито! – мама выскочила из дома босиком, бросилась к сыну прямо по грязной весенней дороге.
Упала рядом на колени и уверенным движением повернула лицом к себе.
– Несносный мальчишка! Бедный мой, – она погладила его по жёстким волосам, а он старался отвернуться. Акихито успел размазать по лицу сопли и слёзы, и теперь покраснел от стыда.
– Не три, я сказала! – мама не больно шлёпнула его по рукам, – Голова не кружится?
– Не…
– Марш в дом, – она поднялась с земли и поставила на ноги шестилетнего сына, – И прекрати реветь. Ты же принц!
– Не хочу быть принцем, реветь хочу!
Чтобы не взбеситься окончательно, мама сосчитала до пяти и вздохнула.
– Не хочешь быть принцем, будь хотя бы мужчиной.
В доме Акихито мужественно перенёс процедуру компресса к щеке. Мама старалась выглядеть строгой, но не могла скрыть свою жалость. Она обняла ребёнка и прошептала в горячее ушко:
– Ты хотя бы представляешь, как меня напугал? Бедный мой, бедный.
Он плакал от смущения, от пережитого страха и оттого, что нечаянно напугал маму. Боль утихла и больше не возвращалась.
Суги поставила пиалу на стол после двух глотков. Должно быть, чай остыл, но ей было всё равно. Она посмотрела куда-то поверх головы гостя. Но это была не её манера, он в шутку называл её «манера Йосики» или «взгляд свысока».
– Ты сейчас похож на прадеда. Не зря тебя назвали его именем. Знаешь, у тебя даже улыбка похожая. У меня фотография есть. Показать?
Он знал, что это так. Худое лицо, широкий лоб, большой нос и высокие брови делали его похожим на знаменитого предка.
– Не надо, я помню, – пилот положил руку поверх её ладони, – Какая теперь разница? Император был моим троюродным прадедом. Но это всё в прошлом, понимаешь?
Женщина прошептала «да, конечно» и придвинула к себе набор для каллиграфии. Окунула кисть в баночку с водой и положила на бумагу первый штрих.
– А Йосики ни на кого не похож.
Второй штрих иероглифа лёг на бумагу.
Юноши были знакомы ещё с военной академии Ниххона. Но Акихито не знал его так хорошо, как знала Суги.
Им предстояло упражнение не из лёгких. Подъем-переворот в сравнении с ним – детская забава.
– Не буду его делать, – Акихито поднялся с татами и коротко поклонился сенсею, – Простите меня, сенсей, я сегодня не в форме.
Сзади раздался шелест ткани о татами.
– Да ты просто не хочешь и не можешь! – голос принадлежал парню, которого Акихито не знал. Обернулся и смерил выскочку взглядом.
– Ты хочешь? Иди, делай, – Акихито пригласил его жестом. На самом деле, ему было просто лень. Он хотел уйти с тренировки, забраться куда-нибудь в укромное место и просто почитать стихи или что-нибудь в этом роде.
– Я-то? Сделаю, легко!
Сенсей уже готов был приструнить обоих юношей, но едва знакомый Акихито парень решительно выступил вперёд и поклонился. Он был на пол головы выше, с гладко выбритым лицом и массивной волевая челюстью. Акихито заметил: он движется уверенно, как опытный боец.
– Разрешите, сенсей, я сделаю это упражнение.
– Йосики Асихиро? – тренер сдержанно улыбнулся, – Пожалуйста, делай.
Юноша прошёл мимо Акихито. Их локти едва не соприкоснулись.
– Осторожнее, слышь, ты? – прошипел Акихито.
– Что ты сказал? – Йосики резко остановился.
Сенсей понял, чем может закончиться стычка, и прикрикнул на юношей. Посмотрел в глаза одному, потом другому.
– Покиньте зал. И не возвращайтесь, пока не научитесь быть вежливыми.
На выходе оба ученика поклонились знамёнам.
Оба попали в академию сразу после начальной школы. Но за несколько лет так и не познакомились. А с этого года им предстояло заниматься боевым дзю-до в одной группе.
Акихито и Йосики замерли друг напротив друга. Несколько секунд молчали.
– Пошли, поговорим, как мужчина с мужчиной, – отрезал Йосики.
– А чем тебе тут не место? – огляделся Акихито. Он почувствовал страх. Да любой бы почувствовал, подумал он. Вряд ли ему удастся справиться с этим силачом.
– Боишься, – констатировал Йосики.
Акихито покраснел, но продолжал смотреть спокойно.
– Ладно, – силач придвинулся на шаг, навис над Акихито, – Думаешь, раз ты императорской крови, тебе всё можно? Я прекрасно знаю, кто ты такой. Но ведь и моя бабушка было дочь императора.
Акихито хотел, было, сказать, что наследование по материнской линии это не то, но вовремя прикусил язык. Так говорить – естественно и правильно, но разве теперь подходящее время? А может, и не правильно? Ведь он и правда пользуется своим привилегированным статусом, халтурит на занятиях.