Полкингорн слегка покачал головой.
— Если позволите, я хотел бы задать еще несколько вопросов, — сказал он самым вкрадчивым голосом, на какой был способен Дэниель Дин. — Скажите, пожалуйста, почему изрезаны журналы?
— Опять же Бобби! Мальчишка прямо-таки помешался на рекламных объявлениях.
— Весь в маму — верит всякой рекламе! — вставил мистер Арнольд.
Полкингорн почувствовал, что у него начинает кружиться голова, но тут же взял себя в руки и, вычеркнув из своего списка пункт о вырезках, снова обратился к женщине.
— Ну, а что вы скажете о пустых флаконах из-под таблеток аспирина в гостиной? Кто их там оставил?
— Боже милосердный! — совсем расстроилась женщина. — Теперь вы окончательно будете считать меня никудышней хозяйкой, мистер Полкингорн!
— Вы сами их там оставили? — встревоженно спросил Полкингорн.
— Да нет, муж. Недели две назад он болел гриппом, и я никак не могла уговорить его полежать в кровати. Целые дни торчал в гостиной, валялся на диване да смотрел телевидение. Я так и не собралась выбросить флаконы. Но почему они вас заинтересовали?
Все промолчали. Полкингорн вычеркнул пункт о флаконах, а потом, подумав, и пункт о седом волосе. У его соседа, Джима Арнольда, была седая голова… Полкингорн растерянно взглянул на заметки под фамилией Сперроу. Оставалось только два пункта, только две нити… Присутствующие словно воды в рот набрали. Может, детективам стыдно за него? Полкингорн высокомерно вздернул голову и решил нанести решающий удар.
— Ну хорошо, — сказал он, пожалуй, даже с издевкой в голосе. — Если наш «друг» штудировал тут детские книжки с картинками, кто же тогда брал и читал книги с полки, те самые, что лежат сейчас на столе в гостиной?
Миссис Арнольд захихикала, но спохватилась и, чуть улыбнувшись, ответила:
— Никто, мистер Полкингорн. Во всяком случае, в последнее время. Вы понимаете… — Она, очевидно, догадалась, какое огорчение испытывает Полкингорн, и заговорила так, будто хотела его утешить. — Если бы вы получше знали нашу семью и наши порядки… У нас есть маленький проектор для просмотра диапозитивов. Джим хотел что-то показать своему коллеге по службе, но стол оказался неподходящим по высоте, и ему пришлось подложить под аппарат шесть толстых книг…
— Вон как! — воскликнул Полкингорн, пытаясь скрыть свое раздражение. — Ну, а что вы скажете вот об этом? — с ожесточением спросил он. — Может, и это вам понятно?! — И он бросил на стол наиболее серьезную улику — зашифрованную записку.
— Откуда у вас эта бумажка? — удивилась миссис Арнольд.
— Нашел под стулом, — мрачно ответил Полкингорн.
— Это очень старый…
— Что «старый», миссис Арнольд? — тихо спросил Ферли.
— Старый заказ в продуктовый магазин. — И миссис Арнольд быстро, без запинки, прочла: — Помидоры, майонез, капуста, картофель, масло, спаржа, мешочки для сандвичей… Джим, когда у нас был печеный картофель со спаржей?
— Теперь это уже несущественно, — поспешно заметил Полкингорн, складывая листок со своими заметками. Он не решился выбросить его здесь же, опасаясь, что миссис Арнольд захихикает, а мистер Арнольд опять расхохочется. Пытаясь успокоиться, он подумал, что все столь блестяще найденные им нити разгадки, безусловно, что-нибудь бы значили, если бы эта семья жила не так уж банально, чересчур по-человечески…
— Итак, — задумчиво заметил Ферли, — получается, что мы ничего не знаем о типе, который здесь скрывался. Знаем только, что он любитель детских книжек со смешными картинками.
— Тоже мне примета! — сердито пробурчал Полкингорн. — Кто их у нас не читает?
Миссис Арнольд, понимая, что разговор принимает неприятный оборот (ей нельзя было отказать в тактичности), склонилась над столом и стала просматривать лежащие на нем письма.
— Джим! — воскликнула она вдруг. — Телефонная станция опять хочет содрать с нас лишние деньги! У нас нет ни родных, ни знакомых в штате Кентукки. Зачем бы мы стали звонить туда по междугородному телефону?
— Что, что?! — внезапно оживился Ферли.
— Прошу прощения, мне надо спешить домой, — заявил Полкингорн со смущенной улыбкой. Он вышел из дома через кухню, пробрался через живую изгородь и вернулся в свой аккуратный домик, где все было так ясно, понятно и чинно…
На следующий день к Полкингорну зашел Ферли.
— Я думаю, вам будет интересно узнать о результатах расследования, — добродушно усмехаясь, сказал он. — Это был Мэтью Хууз. Сообразительным парнем его никак не назовешь. Он и не помышлял о побеге, но не отказался бежать, когда представилась возможность. Потом он поссорился с Коссетти и Сперроу, и они разошлись. Проходя мимо дома Арнольдов, Хууз прочитал оставленную для молочника записку. В ночь на тридцать первое он проник в дом, сейчас же позвонил по телефону матери в Кентукки и попросил срочно выслать ему денег. По его словам, он же не какой-то там вор и даже здесь, у Арнольдов, взял только хлеб и мясо. Мать выслала деньги по почте, и Хууз, сидя дома, все время высматривал почтальона. Он знал, что на следующий день должны вернуться хозяева дома, и начал беспокоиться. Полиция задержала Хууза на вокзале, он и не думал сопротивляться. Парень, говорю, туповатый. Если чему и научился в армии, так только одному: аккуратно заправлять постель.