Она не может помочь человеку, который все нелепое считает никчемным. Почему не понравился ему Сын Пойманного Вожака?
Синявка наклонилась к своему спутнику и прикоснулась к грубой щетине. Животное вздрогнуло и кротко посмотрело на старуху. Несмотря на глухую темень ночи, Синявка заметила тоску и боль в глазах Сына Пойманного Вожака. Этот гнетущий взгляд не проходил у зверя с тех пор, как он один уцелел из своей стаи. Старуха знала, как ужасно чувствовать себя забытым на земле существом.
- Ничего, потерпи. Вот найдем нашего хозяина, и я отправлю тебя с ним. в чудесную страну Утросклон. Ты достоин ее. Вам там будет хорошоЖивотное издало утробный, хлюпающий звук, похожий на вздох, и, опустив голову к земле, затрусило дальше.
Монк лежал в постели без сна. Каждая ночь стала мучительным испытанием для его утомленного мозга.
Вновь был он растерян перед жизнью, которая измучила и обессилила его. Больное воображение рисовало сейчас полузабытые картины .детства. Вот он в коротких штанишках, с ободранными коленками ходит возле дома и жует булку, намазанную маслом и посыпанную сахаром. И отец, еще молодой и крепкий, сидит на крылечке и курит трубку. Монк очень хотел бы представить мать, хотя бы во сне увидеть ее, но это никогда не удавалось, потому что он не знал ее. Даже те несколько пожелтевших фотографий, оставшихся в память о ней, ничего не говорили ему. Мягкое женское лицо, густые черные волосы, рассыпанные по плечам, внимательный взгляд. Вот и все. Ни голоса, ни тепла рук матери Монк не знал и часто в минуты отчаяния и тоски думал, что, будь жива его мать, ему могла выпасть совсем другая, более удачливая жизнь, более счастливая судьба. Ощущение чего-то утраченного и несбывшегося точило червем его сердце, и он утешал себя тем, что все его страдания и метания, вся его боль, видимо, кому-то где-то нужны, что провидение не случайно ведет его по тернистой тропе испытаний, чтобы когда-нибудь потом вознаградить за все. И он в таких случаях вспоминал странницу, которая пришла в дом, где он родился, и дала ему имя. Монк не осуждал себя за такое суеверие. Он надеялся на некую силу свыше, которая выведет его на желанную дорогу счастья, потому что не отрицал уже своей слабости.
Как никогда прежде, Монк верил в существование Утросклона. Для него это был теперь не сказочный образ, а реально существующее где-то место на земле. И он вдруг понял, что и отец его, наверное, тоже был слабым человеком, если так настойчиво искал призрачную страну счастья.
Необычайно душная ночь выдалась сегодня в Ройстоне. Монк долго ворочался, призывая к себе сон, но он явно не торопился к нему. Тогда Монк приподнялся на своем ложе и распахнул окно. Пьянящий аромат цветущих акаций, настоянный на безветрии, заполнил комнату. И в этот момент Монк различил на дороге подозрительный шорох. Звуки с трудом проникали сквозь густые заросли сирени в палисаднике, и Монк затаился, пытаясь что-либо разглядеть, но только густой сумрак ночи стоял перед глазами. Он жадно вслушивался в таинственный шорох на дороге в предчувствии, что сейчас услышит какую-то великую тайну. Даже сердце затихло, чтобы не мешать. И он услышал.
Незнакомый сдавленный голос всколыхнул тишину.
- Ничего, потерпи. Вот найдем нашего хозяина, и я отправлю тебя с ним в чудесную страну Утросклон. Ты достоин ее. Вам там будет хорошо...
Монк не дышал, надеясь услышать что-нибудь еще, но шорох шагов удалялся и наконец затих вовсе. Странный, неземной голос все еще звучал в ушах, Монк даже не мог определить, кому он принадлежал, мужчине или женщине. Беспокойство, волнение, радость и страх ощущал сейчас Монк. Слишком уж все это было неспроста - его бессонница, ночные шаги за окном и слова, такие нужные ему слова надежды про Утросклон. Он все ждал, что вот-вот раздастся стук в дверь и ему будет дарована невероятная ночь, но никто не стучал. Да и без того Монк был необычайно богат: сейчас окончательно поверил, что Утросклон все же есть! Это не сказка для отчаявшихся! Более того, есть даже человек, который знает туда путь. Но кто он? Монк ругал себя за страх и растерянность, которые помешали ему прыгнуть в окно и разрешить свои последние сомнения. В памяти остался лишь голос. Его Монк запомнил на всю жизнь. Но что с того - в Ройстоне за год сменяются тысячи людей. Искать? Бессмысленно!
Сон уже подчинял себе Монка, и, окунаясь в благодатную дрему, он успел подумать о том, что наутро надо выйти на дорогу и хотя бы попробовать найти следы ночного прохожего...
К рассвету из-за моря налетел свирепый ветер, чтото вспыхнуло и пронеслось с грохотом в вышине, захлюпало и зашипело под окном. Услышав музыку грозы, Монк бойко вскочил с постели, глянул на улицу и тут, же похоронил свою надежду отыскать на дороге ночные следы. "Не судьба", пробормотал он и опять впал в сонное забытье под шум водяных струй за стеклом.
Проснулся он поздно, когда вовсю светило солнце и на дворе парило после недавнего дождя. Он сразу же вспомнил события минувшей ночи, и ему не верилось, что таинственные слова про Утросклон - не сон и не игра его больного воображения. Все было на самом деле. Из того, что он слышал ночью, больше всего его насторожили слова: "Вот найдем хозяина..." "Хозяина, размышлял Монк. - Какой хозяин имелся в виду? Хозяином чего или кого надо быть? Иметь собственное дело? Быть хозяином самому себе? Во всяком случае очевидно одно - чтобы попасть в Утросклон, нужно, во-первых, найти неизвестного, прошедшего вчера в десяти шагах от дома. Второе: быть хозяином. Но что это такое?" И вдруг Монка бросило в пот. Он вспомнил, что вчера к нему приходил Крокен собственной персоной. Полузабытый и ненавистный управляющий Биржей свободного труда. Он искренне улыбался, спрашивал о делах и посоветовал Монку открыть на "Глобусе" плавучий ресторан. Более того, даже предлагал всяческую помощь, совершенно бескорыстно.
Да, да, вчера приходил Крокен и предложил стать ему... ХОЗЯИНОМ. Иметь дело и быть независимым ни от каких обстоятельств и людей. Этот неожиданный, странный визит Крокена, слова, подслушанные ночью - все стыковалось одно с другим, все было не случайно... Волнуясь, Монк окончательно убедил себя, что между двумя событиями есть какая-то тайная и не познанная им связь. "Будь что будет!" - Монк рассудил, что к совету Крокена стоит отнестись серьезно, а его помощью не следует пренебрегать.
XV
Сотворив за день несметное число жестяных лепестков и листьев, Фалифан снял фартук, вымыл руки и с большим счастьем выбрался на волю из клетки-мастерской. С облегчением ступал он по мягкой земле кладбищенского парка, вдыхал полной грудью свежую прохладу, какая бывает среди больших, старых деревьев. Под их зелеными шатрами, стоящими в голубой лагуне неба, среди толстых стволов, иссеченных глубокими морщинами, древних и неприступных, как башни, Фалифан казался малосильным муравьем, возвращающимся в свой муравейник.
"Интересно, сколько мне придется отмерять этот путь от мастерской до дома? Год, два, всю жизнь?" - гадал Фалифан, боясь признаться самому себе, что жизнь его зашла в тупик. Дни повторялись с неумолимым однообразием: венки и ленты на службе, писанина дома... Конечно, такой порядок во многом устраивал Фалифана, но даже при внутренней свободе, какую он имел, ему не хватало определенности. Фалифан не знал, как долго придется ему жить в ожидании какихто решительным перемен, на которые он всегда надеялся. При своем рассудительном уме Фалифан был несколько растерян и угнетен от сознания собственного бессилия перед обстоятельствами. Сегодня он ощущал это особенно остро.
Дозо и братья-близнецы вернулись, в мастерскую.
Незадачливые грабители по слабости ума отделались коротким тюремным заключением, и Фалифан, не успев отвыкнуть от их глупостей и пошлостей, вновь погрузился в примитивный и затхлый мир человеческого убожества. До сих пор в ушах стоял идиотский смех близнецов, взвизгивания Дозо, бесконечные перепалки аод стук деревянного молотка и лязганье ножниц. "Нет, не такая уж спокойная моя служба", - подумал Фалифан. Каждой клеткой, каждым нервом ощущал он сегодня усталость.