- Ты слышал про "Союз труда"? - неожиданно спросил священник.
- Это которые вооружаются и уходят в леса? - уныло уточнил Фалифан. Читал в газетах. Но почему вы, святой отец, этим заинтересовались?
- Потому, что эти отважные люди оказались лучше нас с тобою. Что смелее - точно. Мы лишь рассуждали в отвлеченных беседах, как сделать жизнь лучше, а они объединились и серьезно взялись за ее переустройство. Ты понял их лозунг - ни бедных, ни богатых - все равны?..
- Как в Священном Писании, - ухмыльнулся Фалифан.
- Оставь свои шуточки! - рассердился святой отец. - На сегодня главный бог для нас - борьба! Ты не знаешь, куда убежать от своих постылых жестяных венков? Я скажу тебе куда - в леса, к повстанцам.
- Ну уж нет, - покачал головой Фалифан. - Следует еще выяснить, что они из себя представляют, насколько они сильны, едины...
- Ах ты, мерзавец! - воздел руки к небу Гарбус.- Ничего ты не понял, презренный. Опять холодный твой ум берет верх! Тебе хочется, чтобы у тех парней в лесу было все правильно, все крепко, надежно и ясно. Тогда на кой черт ты им нужен будешь со своею умной головой? Ты об этом подумал?
- Кому, кому нужен? - стал защищаться Фалифан. - Я не знаю этих людей. В глаза не видел. Они действуют в больших городах, в лесах... Где-то! А у нас в Ройстоне какая борьба?
- Вот и чудно! - повысил голос протоиерей. - Мы ее и начнем!
- Как, вдвоем? - согнулся вопросом Фалифан. Он еле удерживался, чтобы не рассмеяться.
- Не прикидывайся дурачком, - вдруг спокойно ответил Гарбус, - у меня есть деньги, на которые можно купить оружие. И есть рудокопы, которые наверняка не сидят сложа руки. Так что тебя еще смущает?
Фалифан широко раскрытыми глазами смотрел на протоиерея. Ему было страшно и горячо. Гарбус предлагал ступить на незнакомый и опасный путь, который может оказаться еще одной дорогой к разочарованию, может быть коротким, а может - единственно правильны и счастливым. Но самое главное, что протоиерей предлагал идти вместе, а это не так страшно. И Фалифан понял, что в его жизнь приходят большие перемены...
Гарбус не ошибся в своей догадке, рудокопы не сидели без дела. В тот самый день, когда между протоиереем и Фалифаном произошел знаменательный разговор, Грим Вестей принял у себя в доме долгожданного гостя из столицы представителя "Союза груда". Теперь рудокопы имели надежную связь с восставшими рабочими и становились важной опорой союза на юге страны в борьбе за всеобщее равенство и справедливость. Нужно было накапливать силы для всеобщего вооруженного выступления против правительства, предавшего свой народ.
XVII
Крокен сдержал свое слово. Через несколько дней в дом к Монку заявились пятеро мастеровых людей во главе с молодым сухощавым человеком в очках и с плохо выбритым острым кадычком. Он назвался представителем ремонтной фирмы "Ройстон-Кин" и деловито стал справляться о планах перестройки шхуны в ресторан. Настроены все пятеро были по-боевому и, казалось, только ждали команды, чтобы начать ощупывать, обмерять, ломать старый и верный корабль.
Монк на минуту замешкался. Одно дело размышлять с Крокеном о переустройстве корабля в плавучий ресторан, а с другой стороны, это значит навсегда проститься со старым и верным другом - "Глобусом" - бывшим счастливым приютом отца, Бильбо и его самого. Шхуна надежно хранила память о лучших прожитых днях, и сейчас достаточно было только росчерка пера, чтобы подписать приговор несчастному кораблю. Но сухощавый так доброжелательно улыбался, так задорно поблескивали его очки, что Монк переборол свою нерешительность и стал объяснять, каким хочет он видеть будущее заведение. Представитель фирмы внимательно слушал, кивал головой в знак согласия и под конец довольно рассмеялся:
- Великолепная идея! Ресторан на воде, единственный и неповторимый в Ройстоне. Это событие. Для нашей фирмы участвовать в таком предприятии большая честь. Поэтому дирекция уполномочила меня передать, что десять процентов расходов мы берем на себя.
После такого заявления Монк почувствовал себя полным хозяином положения и повел строителей на судно.
Прямо от дома они спустились короткой тропкой к бухте, где покоился в безмятежном сне "Глобус" - последний корабль Ройстона. Монк смотрел на шхуну, где еще недавно струился дымок из каюты Бильбо, и понял вдруг, что вместе с кораблем остыло и его сердце, что теперь он не такой, как прежде, что он, к сожалению, научился жить головой, сумел приспособить "так надо" вместо естественного и понятного "так хочу". Монк приближался сейчас к своему суденышку, как хозяин подходит к бычку, чтобы одним ударом превратить его в груду мяса.
- Наконец-то эта кастрюля будет служить вам настоящим образом, сверкнул зубами очкастый.
Монк не обиделся, что "Глобус" назвали кастрюлей. Он прикидывал про себя стоимость предстоящих работ и беспокоился, хватит ли денег, которые любезно ссудил ему Крокен на льготных условиях.
Деятели фирмы поднялись вслед за владельцем на корабль и с любопытством озирались, примеривая свои возможности.
Полдня мастеровые что-то вымеряли, записывали в блокнот, и наконец в каюте капитана был подписан договор между фирмой "Ройстон-Кин" и владельцем моторной шхуны. Согласно договору фирма обязывалась в предельно короткий срок "приспособить моторню шхуну под оригинальный ресторан высшей степени комфорта".
Через три недели моторная шхуна полностью сменила свою начинку. Машину, лебедки, шлюпки, парусину, оснастку - все, что можно было продать или пустить в дело, расторопные представители фирмы увезли.
На палубе и в трюме в полный голос стучали топоры, хрипели пилы, шипели, разбрызгивая искры, сварочные аппараты. Устоявшиеся за долгие годы запахи рыбы, масла, бензина сменились новыми - свежего дерева, лака, кожи.
Время от времени наведывался Крокен. Он хвалил Монка за энергию и размах, братски хлопал по плечу, справлялся, какая помощь нужна, и уезжал, довольный сопричастностью к стройке.
Монк, развив бурную деятельность, ходил перемазанный в краске, отдавал распоряжения рабочим и все больше уважал себя как созидателя и творца. Фантазия его разыгралась. Стены трюма, который оборудовали под главный зал, он- велел увешать рыбацкими сетями, где были запутаны высушенные морские звезды, диковинные рыбы и водоросли. В углу возвышалась маленькая эстакада, искусно отгороженная якорной цепью, очищенной от ржавчины и покрашенной жженной костью. В машинном отделении, где властвовал некогда старик Бильбо, установили массивные кухонные плиты, прорубили несколько окон, и получился обширный кулинарный цех с разделочными столами, кладовыми и ледником. Жилые помещения на корабле тоже претерпели изменения. Кубрики подновили свежей краской, оклеили обоями, установили там изящные светильники. Железные койки выбросили вон, и вместо них появились бесшумно-мягкие диваны, обитые причудливыми гобеленами. Теперь никто бы не смог поверить, что эти кабинеты для интимных бесед были когда-то прибежищем матросской братии, где сушились сапоги и портянки.
В капитанской каюте Монк устроил себе скромные апартаменты с конторкой, сейфом, небольшим холодильником и обитым кожей лежаком. Он здесь в жил сейчас, учитывая, что сделано, ведя подсчеты в толстой книге расходов. Чем больше делал он в ней записей, тем тревожней становилось на душе - где добыть еще денег? Фантазия, всякие оригинальные штучки, комфорт - все это молниеносно поглощало сумму, которую великодушно ссудил-ему Крокен. И вот, наконец, пришел страшный день, когда Монк обнаружил, что он - должник фирмы "Ройстон-Кин", что продавать и закладывать больше нечего, а денег? уже никто не даст.