Наконец, существует и третий вариант, очевидно, еще не учтенный в науке: крещение Игоря и Ольги состоялось в Болгарии, по пути в Византию во время экспедиции 944 г. Но в таком случае вряд ли Игорь присягал бы по языческому обычаю: окончательное подписание договора состоялось в Киеве, после возвращения русского войска домой.
Строительство церквей. Вполне достоверные сведения о церковном строительстве на Руси во времена Ольги отсутствуют, однако этот вопрос в науке поставлен [180; 454; 458, с. 129; 460; 508, с. 9-14; 509, с. 75] и имеет свою историю. Снять его с повестки дня невозможно даже на основании чисто теоретических рассуждений.
В агиографической литературе есть рассказ об уничтожении Ольгой языческих капищ. Так, в "Памяти и похвале" Иакова Мниха читаем: "И потомъ требища бhсовьская съкруши, и начя жити о Христh Iисусh, възлюбивши Бога" [180, с. 241]. Однако и здесь сведения относительно церковного строительства отсутствуют; речь идет о "добрых делах": милостыне, призрении бедных и т. п.
Однако с точки зрения исторических закономерностей эпохи именно факт уничтожения языческих капищ выглядит сомнительным. Формально наследником погибшего Игоря был Святослав, который оставался язычником и опирался на языческую часть киевского боярства. Вряд ли Ольга, потеряв мужа в междоусобной войне, стала бы подвергать себя опасности нового конфликта, который мог стать для нее роковым. Поэтому, если Игорь с Ольгой в свое время проявляли терпимость к христианству, оставаясь язычниками, то, став христианкой, Ольга вынуждена была проявлять такую же толерантность по отношению к язычеству. {110}
Зато основание православных церквей было делом необходимым: распространение христианского культа требовало материального обеспечения. Е. Е. Голубинский, например, отрицая строительство парафиальных храмов, рассчитанных на посещение широкими слоями народа, допускает, однако, сооружение частных молелен, более того, считая это необходимым [180, с. 80-81]. Действительно, княгиня вынуждена была заботиться о собственных нуждах и потребностях ее ближайшего христианского окружения. Мы уже знаем священника Григория, сопровождавшего Ольгу в Константинополь; возможно, были и другие пресвитеры. Так, в "Повести временных лет" узнаем о погребальном обряде над телом умершей княгини, который совершал "презвутер" (пресвитер) [250, с. 56]. Опять-таки отпевание где-то должно было совершаться. Одним словом, существование частных часовен, молелен, церквушек во времена Ольги считаем несомненным.
На наш взгляд, не следует отрицать и приходское строительство. До Ольги в Киеве (и не только в Киеве) существовали церкви, широко открытые для населения. Принятие княгиней христианства не могло не послужить мощным стимулом для увеличения православной паствы; Ольга и ее окружение должны были поддерживать и поощрять миссионерскую деятельность местного духовенства. Кроме того, личный пример властительницы активно влиял на сознание подданных.
Увеличение числа христиан порождало потребность в новых храмах. Поэтому строительство парафиальных церквей во время правления Ольги и на ее средства считаем вполне вероятным. К сожалению, конкретные сообщения источников очень неопределенны, а временами представляют собой очевидные недоразумения. Так, мы решительно отрицаем утверждения некоторых летописных кодексов, будто бы Ольга была основательницей Николаевской церкви на Аскольдовой могиле.
Часть исследователей (среди них и советские) [384, с. 82-84] считают, что христианка Ольга с большим основанием может претендовать на роль основательницы храмов, нежели чужеземец Ольма (Олмош), чье христианство остается проблематичным. Представляется, однако, невероятным, чтобы киевский летописец мог спутать хорошо известную ему киевскую княгиню, причисленную к лику святых, с мадьярским правителем, память о котором была уже давно утрачена. И не просто перепутать, но и ложно приписать ее заслуги неизвестному чужеземцу. Напротив, появление имени "Ольга" вместо "Ольма" в поздних текстах вполне закономерно. Авторы XVI-XVII вв. уже не знали Олмоша, но им было хорошо известно, что бабка Владимира Святого крестилась "от греческого царя" и как христианка обязана была заботиться о судьбе новой веры на Руси. {111}
Вариант с Ольгой находим только в некоторых поздних текстах: в Тверской летописи [660, с. 33], в некоторых списках Софийской первой [636, с. 89], в киевском Синопсисе [611, с. 28] и т. п. Здесь мы встречаемся с поправкой более поздних редакторов и кодификаторов, заменивших незнакомое имя мадьярского вождя на широко известное имя княгини-христианки.
Один из списков Софийской первой летописи наглядно демонстрирует механизм этой ошибки. Вначале написано "Олгин дворъ" и "Олга", но далее исправлено на "Олминъ дворъ" и "Олма" [636, с. 82]. Переписчик, имевший исправный протограф, следуя совершенно понятной инерции, написал было имя киевской княгини, однако вовремя увидел свою ошибку и устранил ее.
Значительно интереснее свидетельства о закладке Ольгой первого Софийского собора в Киеве и Троицкой церкви во Пскове.
Сведения о первом сооружении, по свидетельству В. Н. Татищева, содержались в Иоакимовской летописи [654, с. 241]. Кроме того, существует запись в одном из "Апостолов" XIV в., опубликованная Е. Е. Голубинским: "Въ тъ же день (11 мая. - М. Б.) свящєнiє святыа Софья Кыевh въ лhто 6460" [180, с. 80]. Названный год по константинопольскому летоисчислению соответствует 952 г. Исследователь считает, что крещение Ольги состоялось в 954 г. Если это событие произошло на восемь лет раньше, то приведенная в "Апостоле" дата выглядит правдоподобно и не требует никаких поправок. Вряд ли цитированная запись является сплошной выдумкой книжника XIV в. Очевидно, она заимствована из какой-то церковной хроники, вобравшей очень древние сведения, причем довольно точные (ведь назван не только год, но месяц и день события).