Однако мой ум занимала мысль о более неотложной проблеме. После трех дней разъездов по различным мирам я настолько проголодался, что был готов прокусить собственную руку и напиться крови. Говорят, что, если сильно проголодаешься, сможешь съесть все что угодно. Не верьте этому. Несмотря на страшный голод, все, выложенное передо мной и называемое пищей, оставалось для меня несъедобным. Иной раз от отчаяния я пробовал это съесть, но тут же отторгал… наряду со всем прочим, находившимся в моем желудке. Вид сидевшей напротив меня Тананды, радостно жующей тварь с щупальцами, извивающуюся, высовывающуюся из ее рта, нисколько не помогал делу.
Наконец я сообщил Тананде о своей беде.
– Я-то думаю, почему ты так мало ешь! – нахмурилась она. – Я решила, что ты на диете или что-то в этом роде. Жаль, что ты не сказал мне об этом раньше.
– Не хотел беспокоить, – неловко объяснил я.
– Не в этом дело, – усмехнулась Тананда. – Просто если бы я узнала об этом два Измерения назад, мы могли бы перепрыгнуть в дюжину расположенных рядом гуманоидных Измерений. А сейчас есть только одно подходящее.
– Тогда давай отправимся туда, – призвал я. – Чем скорее я поем, тем безопаснее будет наше путешествие.
Я не преувеличивал. Мой желудок начинал громко урчать, что являлось серьезной угрозой нашим личинам.
– Как тебе угодно, – пожала плечами Тананда, увлекая меня за ряд живых изгородей, музыкально позванивающих на ветру. – Хотя я лично не стала бы останавливаться в этом Измерении.
Несмотря на голод, в затылочной части моего мозга снова включился сигнал тревоги.
– Это почему же? – с подозрением спросил я.
– Потому что там живут чудики. Я не шучу, – доверительно призналась она.
В моей голове промелькнули образы уже встреченных нами существ.
– Большие чудики, чем все виденные нами туземцы? – сглотнул я. – Мне показалось, ты сказала, что они гуманоиды.
– Не физически чудные, – уточнила Тананда, взяв меня за руку, – а психически. Сам увидишь.
– А как называется это Измерение? – отчаянно крикнул я, но она, закрыв глаза, уже приступила к нашему перемещению.
Пейзаж вокруг нас померк, сгустилась тьма, а затем в поле зрения появилась новая яркая сцена.
– Валлет, – объявила Тананда, открывая глаза.
ГЛАВА 4
"'Странный' – понятие относительное, а не абсолютное."
Помните, как я описывал наш обычный образ действия по прибытии в новое Измерение? Как мы незаметно маскировались, прежде чем смешаться с туземцами? Но проделывали мы это в уединенном месте, а выбранная Тандой площадка для посадки таковой отнюдь не являлась.
Когда Измерение приобрело четкость, стало ясно, что мы находимся в небольшом парке, сильно заросшем деревьями и кустарниками. Однако мое внимание привлекла не столько флора этой местности, сколько фауна – толпа. Вы можете спросить, какая толпа. Да ясно какая: державшая горящие факелы и обступившая нас!
Ну, если говорить откровенно, окружала она не нас. Она обступила фиговину, на которой мы стояли. Я так и не узнал, что такое "фиговина" – слово, которое в разговоре часто употреблял Ааз, но которому даже он не мог дать определения, когда я его об этом спрашивал. Однако теперь, когда мы здесь очутились, я узнал ее с первого взгляда. Штука, на которой мы стояли, могла быть только фиговиной.
Это был своеобразный фургон: что-то большое и на колесах. Кроме этого, я мало что могу о ней сказать, так как ее полностью скрывали куски разноцветной бумаги. Совершенно верно, я сказал "бумаги". Легкого пушистого материала, пригодного для всяких ваших нужд. Бумага эта в основном была желто-голубой. Над нами возвышался какой-то воин-истукан в шлеме и тоже покрытый кусками желто-голубой бумаги.
Чего только не промелькнуло у меня в голове, когда Тананда предупредила меня, что валлеты – чудаки. Но мне и в голову не могло прийти, что они фетишисты с пристрастием к желто-голубой бумаге.
– Слазьте с платформы! – выкрикнул кто-то из толпы.
– Прошу прощения! – крикнул я в ответ.
– Давай, красавчик, – прошипела Тананда, цепляя меня под локоть.
Мы спрыгнули наземь, и, как оказалось, вовремя. Толпа с кровожадным воем хлынула вперед, швыряя факелы в только что покинутую нами фиговину. Через несколько секунд повозку охватило буйное пламя, жар от которого еще больше распалил и так уже разгоряченную толпу. Народ вокруг радостно плясал и пел.