– Больше ничего спросить не хочешь?
– Нет. Да. Ты… Олю на той дороге видела?
– Видела, Валера. И это самая страшная моя вина. Мимо меня прошли все покойники: тот висельник кудрявый, как его?
– Макар.
– Ну да, Макар. Потом прошли Оля, ее братья и бабка Шлёп-нога. С Олей я даже заговорила. Но я же ничего не знала! Потом прошел этот дед военный без головы, но он шел по дальней стороне дороги, а я в это время разговаривала.
– Без головы?
– Я на него посмотрела, когда он был уже далеко. Я подумала, что не вижу головы из-за тумана. Ну, а потом шла Лида. Я же не знала, что это фантомы! Вижу – женщина беременная идет одна по ночной дороге. Я ее и остановила.
– Жуть какая, Таня! Только ты могла там оказаться, у нас все этого места боятся, – вступила в разговор Таня. – Я же тебе говорила, чтобы ты ждала на мосту.
– Да не слышала я! Впрочем, что жалеть об этом! Хоть одну остановила.
– А ты больше и не могла. Только одного можно заключить в объятия и держать, пока остальные не пройдут.
– Ну, значит… я сделала все, что могла.
– Всё. Больше никогда об этом говорить не будем. Всё, всё. Звоню в больницу.
Приехал Николай. Грета попыталась встать ему навстречу, но не смогла.
– Что-то ты, милая, ослабла не по болезни. Болит что?
– Горло. С голосом что-то.
– Так, посмотрим… О, да тут фолликулярная ангина! И температурка, понятно. От Катьки заразилась.
– У Кати нервы.
– Там, в областной, карантин по этому поводу. Она и завезла. Таня, посмотрим, что там из лекарств у вас есть. Остальное докупишь.
– Коля, позавтракаешь с нами?
– Если только по-быстрому. У меня еще один вызов – к Саблиным.
– А кто там у них заболел?
– Племянник Саблина.
К вечеру стало совсем плохо. Таня все пыталась ее накормить, но Грета и воду-то заглатывала с трудом. Пришел Наппельбаум. Грета настояла, чтобы он разговаривал с ней из соседней комнаты: еще не хватало заразить старика. А рассказывал он интересные вещи.
– Я, когда вы, Маргарита, позвонили насчет вашего плана, связался с Лойзиком Гурвичем. Папа его в свое время посидел за экономические преступления. Да… Теперь-то они предпринимательством называются. Ну, а Лойзик по молодости лет фарцевал – у него предпринимательство в крови. Однако ни разу не попался, и университет закончил, и в Америке диплом подтвердил – какие-то экзамены сдавал. Тамошних русских он обслуживает – юридическая контора Гурвича. Если бы было время, я бы кого-нибудь другого нашел. А так – пришлось попросить в случае запроса эту липу о наследстве подтвердить. А он загорелся как мальчик. Сорок лет назад ходил тут по лезвию ножа, но не наигрался. А может, хотел из этой истории для себя бонус получить. И отправился он с этой семейной сагой к настоящему американскому юристу, который семейство Барташевских обслуживает. А у них насчет связей с мафией строго. Юрист встретил Лойзика надменно, однако, клиенту эту сказку пересказал. Клиент, который носит фамилию Уиллис, очень заинтересовался. Кстати, Барташевский, который усадьбу купил, нашим Барташевским вообще никто. Да, а кузен той Ирины Владимировны умер сравнительно недавно, лет пятнадцать назад. Почти до ста лет дожил. Он был мальчиком, когда его кузина замуж выходила, наверное, немножко влюблен был. И рассказывал о ней потомкам до самой смерти. Нынешний Уиллис, его внучатый племянник, владелец строительной фирмы не то «Барт», не то «Барч компани», воспринял беду своей дальней родственницы как свою. Обещал подтвердить наличие спора о наследстве. И кто из этих стопроцентных американцев стукнул в их органы, не знаю. Когда сынок начальника юридической службы Коршунова явился к Гурвичу, тот объяснил ему, что представляет интересы Генриха Кузнецова, дяди Кати. С клиентом его связать отказался. Этот пацан умудрился выйти на американского юриста. Тот, как было обговорено, спор о наследстве подтвердил, назвав в числе претендентов «миссис Васильефф, урожденная Кузнецофф». А на следующий день младшего Казиева взяла их американская контора. На счета и имущество Коршунова в США наложили арест, аннулировали грин-карту. А он еще переговоры вел о слиянии с крупной американской фирмой. Наверное, поэтому наследство строителя его так заинтересовало. В результате он потерял столько, что уже никто не возместит. Представляете, какой огонь в нем бушует? Я боюсь, Маргарита… Маргарита!
Таня прибежала и заглянула Грете в глаза.
– Она вас слышит, Борис Аркадьевич, но ответить не может. Идите. Я ей укол сейчас сделаю.
На несколько дней Грета отключилась от реальности. Послушно пила отвары и бульоны, которые варила ей Таня, глотала таблетки и вновь проваливалась в полусон-полубред. Ей виделась Таня плачущая, Таня в черном платке, Лидочка, врывающаяся к ней в комнату и что-то пытающаяся сказать, снова Таня. Окончательно она пришла в себя как-то поздним вечером. За окном было темно, но по дому ходили, ругались, всхлипывали, шикали друг на друга. Грета встала и вышла в неосвещенную прихожую. Из ванной доносился плеск воды. В гостиной шумели голоса. Пахло горелым. Прошлепав босыми ногами до двери, она вошла в гостиную, в которой было на удивление много народа.