– Спасибо, Ромки нет, – убито сказала Таня, протягивая Грете трубку. – Хоть он в стороне.
Оказалось, что Кати уже хватились. Грета сказала:
– Скажите им, чтобы сидели тихо, как мыши под веником, и делали вид, что Катя спит дома.
Через несколько минут Наппельбаум приехал вместе с прислужником.
– Она вам не надоела? – кивнув на Катю, спросила Грета.
– У нас в роду были и другие… которые сидели.
В окошко постучали. Валера поспешно вышел. Все притихли. Когда он вернулся, все глядели на него со страхом. Валера сердито молчал.
– Не томи, Валер, – на правах хозяйки первой нарушила молчание Таня.
– Да Таиска твоя! Что за шум, мол, у вас!
– И что ты сказал?
– Как Иваныч велел. Инфекция у нас, пусть даже не подходит. У Греты дифтерит.
– Да, теперь не сунется. У них ребенок.
Лида заплакала.
– Вот-вот, о дочери надо было думать раньше!
Никто не спал, хотя Таня предлагала разместить всех. Уже под утро приехал Шеметов. Кисло взглянув на них, он спросил:
– Ну что, заговорщиков прибавилось?
– Один будет осуществлять финансовую поддержку, другой – молчать, – сказала Грета. – Татьяна, дай Ивану Ивановичу что-нибудь пожевать.
Шеметов жадно грыз курицу и разглядывал девчонок, чинно сложивших руки на коленях.
– Прямо первоклассницы, – швырнув кость в тарелку, прокомментировал он их смирение. – И мозгов столько же.
– Все, что надо, мы уже им высказали, – сказала Ираида Семёновна. – Теперь ты скажешь, что делать… если знаешь. Давай подробности, что они там натворили.
– В гостевом домике два трупа. Мужчины в возрасте между 30 и 40, оба с огнестрельными ранами, один в ногу, другой в плечо, как Тихоныч и сказал. Раны обработаны, значит, они, суки, Николая убили. – Таня заплакала в голос. – Внедорожник тот самый, номера те же, сгорел в эллинге. В нем мужчина лет сорока, татуировки, характерные… Словом, этого легко идентифицируем. У ворот эллинга с внутренней стороны сильно обгоревший труп неизвестной особы женского пола лет 20-30, рост 170-172 см, цвет волос не определяется. Явно не киллер, девочки. Невинная жертва.
Лида опять заплакала.
– Рост не ваш, – сказала Грета. – Получается, террористкой могу быть только я.
Шеметов закашлял, подавившись. Валера сказал:
– Даже не думай!
– А что? – сказала Грета. – В конце концов, это все бы объяснило. Пошла я и отомстила за смерть своего парня. Только где я столько взрывчатки добыла и как внутри оказалась?
– На этот раз ворота не были закрыты. Вы ведь взрывчатку под ворота запихали, да? – Лида кивнула. – Стала ты взрывное устройство устанавливать, тут и полыхнуло. А что у этих мерзавцев там оружия было на небольшую войну, об этом ты, конечно, не знала.
– Иваныч, ты заранее знал, что Грета себя в жертву предложит? – спросил Валера.
– Ты не поверишь, но я уже слышал про покойницу предположение, что это Маргарита.
– Ты мне зубы не заговаривай, а скажи, почему она должна за чужие глупости отвечать.
– Валера, но ведь кто-то должен ответить. Почему бы и не Маргарита?
– И ты это так спокойно говоришь?
– Не совсем спокойно. Я все-таки и сам кое-чем рискую.
– Да плевать мне на твои риски! Почему за них отвечать должна она?
– Потому что она на это согласна.
– Так… а ты почему согласна?
– Потому что это рационально. У всех родные и близкие. У меня – никого. Что я теряю? Вариант судьбы. Дайте мне другие документы, другое лицо и компенсируйте мои убытки – и я исчезаю. Нет людей, которые ощутят утрату от моего небытия.
– Таня!
– Валера, успокойся, – поспешно перебила его Таня. – Мы-то ее не теряем.
– Да? А ты не заметила, что нас у нее и не было? Ладно, пойду машину помою.
Таня было дернулась за мужем, но Грета ее остановила: пусть успокоится, сам поймет, что другого выхода нет. Договорились, что Грета спрячется на несколько дней, а потом ее переправят в Москву. Уходя, Шеметов сказал:
– Нападавших на дом Васильевых было трое: уголовник остался за рулем, племянник с приятелем зашли во двор. Получается, что к исчезновению Геннадия они не причастны.
– Почему это? – не поняла Ира.
– Этот … расписной не стал бы здесь светиться, слишком заметен. А раненые? Один так и погиб в постели, видно, ходить не мог, а племянник с перевязанной рукой тоже не боец. Неужели еще одна группа действует?
– Это вряд ли, – сказал Наппельбаум. – Коготь мертв. Удивительная вещь, я его считал крупным предпринимателем, а оказался он просто жуликом. Ко времени начала этой истории был он полным банкротом, но умело это маскировал. Да так умело, что не только я ошибся, но и товарищи из органов. Сами понимаете, не было бы у них к нему такого интереса, если бы знать, что взять у него нечего. Кое-какие финансы он за границу вывел, да на те америкосы руку наложили из-за Маргаритиной сказки. То, что он у Пашки выиграл, было для него отсрочкой. Поэтому он и дал отмашку на похищение своему псу, который в это время в Патриаршем отдыхал – расходов-то никаких.