– А эта Маринка?
– А она официально ему никто. Слава богу, не расписаны, хотя заявление вроде бы подали… или врёт Маринка. У него есть квартира где-то на Урале… в Екатеринбурге, что ли. Нет, надо ещё дочь ограбить! Удивительно, что человек хочет зла для самых родных по крови людей!
– Он не зла хочет, а любви…
– Ты что?!
– Лена, ты рассуждаешь, как человек, никогда не возвращавшийся на родину. Поверь мне, это непередаваемое чувство, когда приезжаешь туда, где тебя любят. Любят просто за то, что ты – это ты. Счастливы только оттого, что видят тебя. Деньги, подарки – всё это не имеет значения.
– Ну да, всех бы так родина встречала!
– Образ малой родины создают родители. И мы такой её видим. Когда родителей уже нет, мы невольно переносим их образ на место, где они нас встречали. У этого мужика был обустроенный быт в… где ты сказала? Да, в Екатеринбурге. Детей не было? Значит, жена крутилась вокруг него. Он ведь овдовел недавно?
– Да, перед приездом.
– Он растерялся, оказавшись никому не нужным. И тут на память приходит Утятин, где его всегда ждали родители. А ещё есть дочь, невостребованная сколько? Лет сорок?
– Тридцать семь.
– Да, но он-то отец. Ему должны быть рады! Он приезжает – и что? Не думаю, что они встретили его агрессивно, не те люди. Но с удивлением. Чужой дед входит в их обжитой мир хозяином. Он желает играть роль божества, к которой привык в своей семье. А они не согласны! И дед решает подавить бунт доступными средствами.
– То есть они сами виноваты? Надо было зарезать тельца и поклониться блудному отцу?
– Нет, эта задача решений не имеет. Их послушание он воспринял бы как должное и всё равно бы давил.
– Таня, ты меня удивила.
– Я не права?
– Наоборот. Сколько эгоистов желает, чтобы их любили! И не понимают: чтобы получать, надо отдавать. Так что сделать с дедом?
– Для начала его надо найти.
За разговором они обошли лесок за пляжем и снова вышли к мосту.
– Ты не устала? Может, до рынка дойдём?
– Ой, я ведь третий день забываю носки купить! Пошли!
На рынке в павильоне промтоваров с Леной поздоровалась хорошенькая продавщица с подбитым глазом, лицо которой показалось Татьян Ивановне знакомым. «Та самая Катька, о которой Таиска рассказывала», – перебирая на прилавке носки, подумала она.
А у павильона пел в стиле шансон слепой гитарист.
– Достал Володя, – простонал продавец в бейсболке. – Хоть бы репертуар сменил!
– Сейчас, Геночка! Сейчас сменим, мой любимый, – откликнулась Катя.
– Только не вздумай сама петь, – вскинулся Гена.
Но Катька, ловко сдёрнув с его головы бейсболку, ужом скользнула к выходу. За ней потянулись продавцы и даже покупатели, чуя развлечение.
– Володя, подыграешь, – скомандовала Катька. – Граждане покупатели, вашему вниманию предлагается история печальной жизни простой русской женщины. Поддержите же своей трудовой копейкой несчастную. Итак, её звали Мария. Просто Мария.
Маруська вдруг смекнула
Что жизнь пошла хужей,
И в грудь сабе воткнула
Шашнадцать столовых ножей.
Мотор колёсья крутит,
Вразлёт летит Москва,
Маруська в институте
Си-кли-фасов-ского!
На стол Маруську ложат
Шашнадцать штук врачей
И каждый ножик вынает
С её широких грудей…
Зрители смеялись. Катька ходила по кругу и собирала в бейсболку монеты и банкноты.
– Уважаемые утятинцы и гости города! Вашему вниманию предлагается уникальное представление – интерактивное пение! Только от вашей щедрости зависит, удастся ли российской медицине спасти жизнь несчастной Марии! О, благодарю вас! Спасибо, милая женщина! Разрешите вас поцеловать, щедрый юноша!
– А меня, – крикнул качок в кожаной куртке.
– В нашей фирме вознаграждение адекватно финансированию!
Качок кинул в бейсболку розовую купюру. Катька схватила её, передала гитаристу:
– О, инвалюта! Володя, прибери! Граждане, у нас всё по-честному! Лови, – к кому относилось последнее слово, непонятно: бейсболку она бросила на колени слепому, а сама бросилась на шею качку.
Народ хохотал. Лена сказала
– Я до редакции дойду. Если в сквере дождёшься, вернёмся вместе. Какая была способная девочка! И вот…
За спиной Татьяны Ивановны разговаривали о своём бабки, торгующие с земли картошкой:
– И мозжит, и мозжит. Спасу нет.
– Ты грей, милая, грей. Анька Радива знашь, как хромала? Тольки, грит, тяпло лечить.
– Долечилась до онкологии.
Татьяна Ивановна дёрнулась, услышав знакомое имя. Но к бабкам подошла покупательница, и они заговорили с ней. Татьяна Ивановна вышла из толпы и повернулась к выходу. А представление продолжалось. Она шла по овощным рядам, но и сюда доносился Катькин громкий и, надо сказать, не очень приятный голос: