«Маруська, ты, Маруська,
Открой свои глаза».
Маруська отвечает:
«Отстань, я померла!»
Татьяна Ивановна пересекла площадь и присела на скамейку в сквере у памятника партизанке Маше Мельниковой. Закрыла глаза и подставила лицо ласковому сентябрьскому солнцу. Вскоре подошла Лена Шпильман. Присела рядом, заглянула ей в лицо и спросила:
– Кто-то обидел?
– Нет, всё нормально.
– Значит, про Радио услышала…
– Да что вы меня оберегаете!
– Таня, я поражаюсь, что же вы такие суеверные! Нет никакого проклятия. Да и кто кого проклинал? Её злоба до любой болезни доведёт. А ты только вовремя направила её куда надо. Её взялись оперировать, и прогноз благоприятный.
– Ты расскажи, как всё было.
– Ладно, лучше я, всё-таки из первых уст… нет, из вторых… тьфу, запутаешься с тобой! Сейчас её невестка рассказывала. Анька прилетела домой и голосит: «Везите в онкологию!» Серёжка матом, а она: «Если сейчас же не повезёшь, наследства лишу!» Она их всю жизнь пугает этим наследством. Плюнул, повёз. Даже без направления. Знаешь, по платному талону. И куда идти, не знают. Медсестра объясняет: органов много, по каждому свой врач. Серёжка посмотрел расписание и говорит: «Во, ЛОР – это раньше писали «ухо, горло, нос». Горло у тебя лужёное. Пошли, проверим». Она как пошла врачу рассказывать про зеркальное проклятие, так он сразу подаёт ей направление: «Пройдите в этот кабинет». А на кабинете надпись: «Психиатр». Серёжка аж плюнул, но мать завёл. А психиатр с ней поговорил, но и в горло ей заглянул. В карточке что-то неразборчиво написал, а им не отдал. Медсестре говорит: «Проводите». Они назад к ЛОРу . Тут и он в горло посмотрел. И в стационар её отправил.
– Ладно, давай к дому двигаться…
В доме Кожевниковых их встретила зарёванная Таисия. У Татьяны Ивановны ёкнуло сердце:
– Что-нибудь ещё?
– Да внучка Зои, моей покойной сестры, ты их не знаешь, беременная… – зарыдала Таисия.
– У нас какие-то отморозки появились, – вступила Таня. – В Огородниках бесчинствуют. Там лет десять назад котлован под дом выстроил какой-то приезжий, а потом то ли разорился, то ли умер. А эту бедолагу свекровь в двенадцатом часу туда послала за мужем. Дескать, сходи к Витьке, хватит твоему там квасить. Это на девятом месяце! И эта дурочка пошла! Так они беременную не пожалели, скинули я яму с шуточками и прибауточками. У неё, понятно, роды начались. Так бы и померла до утра…
– У Нинки моей вторая отрицательная, как у Лидочки… у нас в роду у всех… сказали, что кровь нужна, она сразу в роддом. Лидочка под капельницей говорила, что лежала на земле, выгибалась от боли и думала: всё. А тут вроде фары светят, и тоненький такой голосок громко зовёт: «Татя! Таня!» Она в ту сторону поползла. А там, видно, после дождя край ямы осыпался. Лидочка по песку наверх выползла. Говорит, какая-то женщина её обняла и помогла выбраться. И «Скорую» обещала вызвать.
– С утра там после следователей полгорода перебывало. Говорят, от ямы до дороги пятьдесят метров кровавая борозда. И никаких следов кроме Лидочкиных. На дороге её «Скорая» подобрала. Повезло, что их в ту сторону на травмы после семейной разборки вызвали.
– Лидочка Нинке сказала: «Дочку Таней назову. Это её ангел-хранитель меня вывел». Девочка слаба, их должны в Уремовск увезти.
– Вот он, сон, – пробормотала Татьяна Ивановна. – На перекрёстке трёх дорог…
Голоса женщин стали удаляться, свет потускнел. Потом что-то ударило её по спине. Татьяна Ивановна почувствовала что-то мокрое на лице, открыла глаза и встретила испуганные взгляды подруг. Она лежала на полу, Таня обтирала её мокрым полотенцем.
– Не шевелись, сейчас «Скорая» подъедет.
– Не надо, – невнятно пробормотала она. – Пить дайте.
Глаза снова закрылись. Потом кто-то скомандовал
– Переложите больную на диван!
Её подняли и переложили на диван. Потом руку сдавила манжетка тонометра.
– Ну да, 90 на 60.
– У неё гипертония!
– Ну, криз… сейчас уколчик… так, тоны неплохие. Ну, я думаю, ничего страшного. Просто переволновалась…
– Всё! В этом доме больше не будет никаких разговоров! Ни о преступлениях, ни о демонах, ни о проклятиях!
Лена поглядела на Таню, обернулась на Татьяну Ивановну, потом сказала:
– Если вы по поводу Радио, то я уже рассказала…
– Могла и не рассказывать. Развели тут, понимаешь, мракобесие, – вошёл в зал Валера. – То у них проклятия, то ангельские голоса… давайте, дамы, на выход. Больная после укола должна спать, медицина велела.