На завтра Татьяна Ивановна назначила отъезд. Весь день мучаясь от нездоровья, она всё же надеялась на то, что у неё хватит сил добраться до дома. А там… это уж на сколько хватит бдительности соседям. У Маргариты была слишком плохая репутация. И её ещё помнили. О внешности же Татьяна Ивановна не беспокоилась: племянница всегда злоупотребляла косметикой и ни разу за два с лишним года не появилась на людях без своего боевого раскраса. Вечером, дождавшись, когда в коридоре стало тихо, она спустилась по чёрной лестнице, оставив ключ в дверях. Выйдя на улицу, она увидела нищенку, сидящую на корточках у дверей магазина. Эту женщину она заметила ещё в первый день своего выхода на улицу. Обратила внимание на неё не только из-за её жалкого вида, но и из-за раздражения на коже лица, вызывавшего брезгливость у прохожих. Повинуясь внезапному порыву, она наклонилась над ней и спросила:
– Что с тобой, сестра?
У женщины тряслись губы. Она пыталась что-то сказать, но не могла. И невооружённым взглядом было видно, что она простужена.
– Как тебя зовут?
– Та…ня.
– Значит, так, тебя зовут Татьяна Ивановна. Ты лежишь в хосписе и ничего не помнишь. Там оплачено больше двух недель. Потом тебя выставят.
Пахло от нищенки ужасно. Но Татьяна Ивановна стойко держалась, решив сделать доброе дело. На лестницу они обе карабкались со стоном. Удивительно, но никто на это не отреагировал.
Показав Тане палату и место, куда нужно положить ключ, Татьяна Ивановна повернулась к выходу, прихватив пакет с вещами нищенки, чтобы выкинуть их в контейнер. На электричку она, конечно, опоздала и в Успенск попала под утро.
Заплатив бешеные деньги за такси, Татьяна Ивановна с трудом вскарабкалась на свой третий этаж и наконец-то переступила порог родной квартиры. Было здесь пыльно и холодно: отопление ещё не включили. Скинув одежду у порога, она упала на кровать и отключилась.
Только оказавшись дома, она поняла, что больница – не просто приют. Без уколов боли усилились, температура превысила все пределы. Проваливаясь в какой-то немыслимый бред, она слышала какие-то голоса, видела своих утятинских подруг, разговаривала с ними. Сколько провела в квартире, она себе не представляла. Но, очнувшись однажды, поняла: всё. Ещё одного дня ей не пережить. И тут в дверь позвонили. Татьяна Ивановна поняла: только тот, кто звонит, может её спасти. Она встала и пошла к двери, сбивая всё на пути. Ей казалось, что путь до входной двери бесконечен. Но звонки не прекращались. И Татьяна Ивановна всё-таки дошла.
Последнее, что она видела, – это склонившиеся над ней лица соседки Ирины Михайловны и бывшего участкового Петра Ивановича. И голоса: «скорую»; «скорая наркоманку не возьмёт»; «господи, где же Татьяна Ивановна».
ЛЕГЕНДА
– Вы меня слышите?
– А?
– Как вас зовут?
– Татьяна Ивановна…
– Как?
– Татьяна Ивановна, – повторила она и тут вспомнила обо всем, что случилось в последний месяц с ней. И сразу включилась ее способность выворачиваться из неудобных положений. – Где Татьяна Ивановна?
– Это я вас должен спросить, где Татьяна Ивановна.
Теперь она видела, что с ней разговаривает кто-то знакомый в белом халате.
– А вы кто? И где я?
– Я – врач. А вы в больнице.
– Как в больнице?
– А вы что, никогда в больнице не лежали?
– Я лежала… Я выписалась, когда тетя Таня позвонила…
– Ну, понятно, откуда у вас следы инъекций… Что вам кололи, знаете? Чем болели?
– Кололи… капельницы какие-то ставили… и еще анальгин… кажется… И антибиотики… не знаю, какие.
– Что у вас болит?
– Все… болит…
– Диагноз какой?
– Не знаю…
Послышался какой-то шум, скрип дверей, потом голос Ирины Михайловны:
– Что она сказала? Где Татьяна Ивановна?
– Поговорите с ней сами.
Татьяна Ивановна увидела над собой лицо соседки:
– Грета, ты меня узнаешь?
Конечно, узнала. Но решила, как в юности говорил Густик, «прикинуться шлангом гофрированным».
– Вы… из пятой квартиры…
– Да, хоть это помнишь. Ирина Михайловна меня зовут. Эх, Маргаритка, как тебя жизнь непутевая поиздержала. Тебе лет-то сколько? Двадцать?
– Двадцать четыре.
– А выглядишь на все сорок.
Помолчали. «А неплохо, – подумала невольно Татьяна Ивановна. – Месяц в таких муках – и выгляжу на сорок при своих шестидесяти».
– Вот они, наркотики-то.
– Да не употребляю я наркотики! Хотите – проверьте кровь!
– Не употребляет, точно. Анализы готовы. Ничего предосудительного.
– И все равно. Что ж ты тогда тетке вестей не подавала? Она же мучилась.
– Я сначала хотела на ноги стать. И не хотела, чтобы она меня опекала.