В морг ее пригласили одну. Только взглянув на разбитое лицо нищенки Тани, которое они, видимо, пыталась загримировать, она сказала: «Закрывайте!» и заплакала. Плакала она не о ком другом, а о Тане, вспоминая, как та заворожено глядела на ванную, когда попала в палату. Видно было, что, живя в грязи, она тосковала об удобствах. И именно эти удобства стали причиной ее гибели. Неожиданно сзади послышался всхлип и подвывающий голос Ирины Михайловны: «И совсем-то на себя не похожа, только по мизинчику кривенькому и узнала!». Вездесущая соседка все-таки просочилась вслед за ней. И, с досадой утерев слезы, Татьяна Ивановна сказала: «Пойду за мужиками».
В комнате перед ритуальным залом крематория неожиданно оказались знакомые лица. У входа стояли Света с Андреем. Вбежала взмыленная медсестра Симочка с двумя хризантемами в руках и закрутила головой, к какой толпе присоединиться. Не желая потерять этих молодых людей, проявивших неожиданное внимание к умершей недавней знакомой, Татьяна Ивановна высвободила руку, за которую упорно цеплялась Ирина Михайловна, и подошла к ним:
– Вы пришли попрощаться с Татьяной Ивановной?
К кучке провожающих присоединились еще трое. Едва они представились, как распорядитель пригласил их прощаться. Семеня за Татьяной Ивановной, соседка ревниво спросила: «Ты их знаешь?», на что она ответила: «Они звонили в хоспис». Так ли это, она не знала, но иначе откуда бы они узнали о времени и месте?
Потом еще пришлось уговаривать молодежь ехать с ними на поминки. Тут бразды правления захватила главбух Екатерина Сергеевна, решительно взяв их под руки и втолкнув в автобус. В это время Люся уже кричала в трубку: «Мама, ставьте картошку!»
Вслед за Симой Татьяна Ивановна выбралась из-за поминального стола:
– Ты что, с ночной?
– Да, умираю, спать хочу. Мне бы только до электрички…
– Поспи здесь. И через два часа уедешь.
– Неудобно…
– Штаны через голову одевать. Пошли, пошли. Еще мне тебе надо плащ отдать.
– Что ты, не возьму!
Минутное препирательство, и вдруг Татьяне Ивановне пришла в голову светлая мысль.
– Тогда забери мою куртку. Вот, из моей боевой юности.
В глазах Симы вспыхнуло невольное восхищение:
– Что ты, такая вещь!
– Она мне мала. И потом, теперь это не мой стиль.
Сима продолжала отказываться, но тут сзади послышался восхищенный выдох:
– Вау! Ты что, продаешь?
– Да нет, подарила Симе.
Сима, только взглянув на жадное выражение лица Светы, натянула куртку. А Татьяна Ивановна озадачилась, что бы такое дать Свете. И выдвинула из-за шкафа чемодан, вспоминая, как свои шмотки называла Грета:
– Вот, Света, какие шузы. Кажется, твой размерчик.
Девчонки быстро разобрали Маргариткины вещички. Света сгребла даже белье. Выглянула из-за двери, Ирина Михайловна осуждающе покачала головой. Тогда Татьяна Ивановна сказала:
– Тут еще игрушки были. Возьмите своим малышам на память. Только пропылесосьте.
Мягкие игрушки дарила ей когда-то Ирина Михайловна. В ответ на отнекивание девушек, поглядывающих на осуждающе поджавшую губы соседку, добавила:
– Забирайте. Терпеть не могу пылесборники.
Света с Андреем ушли на электричку. Сима легла спать в маленькой комнате. Ирина Михайловна сказала:
– Нельзя раздавать вещи покойницы до сорока дней.
– Это мои вещи, вы что, не видели? Кроме игрушек.
– Кстати, о вещах, – вступила в разговор главбух. – Татьяна Ивановна оставила завещание? А если нет, кто наследник по закону?
Все уставились на лжеплемянницу.
– Да, оставила.
Атмосфера за столом резко изменилась. В глазах гостей появилась какая-то настороженность.
– Она в больнице завещание написала?
– Нет, давно. Лет пятнадцать назад. Я еще маленькой была.
– И она тебе все завещала?
– Ну да. – И тут до Татьяны Ивановны дошло, почему гости напряглись. Если бы завещание было написано в больнице, они предположили бы, что ее убили из-за наследства.