– Мам, а что у тебя с дверью? – обеспокоенно спросил сын.
– Ничего. Дверь как дверь. Сразу «что у тебя с дверью». Старая была, вот и развалилась. У других-то дети интересуются, как там родители. Двери им иногда ремонтируют или, если надо, меняют, а я что? Как есть, так и есть.
Сын закатил глаза и ушел на кухню, разбирать принесенные авоськи с продуктами. Сейчас опять рассует как попало, а мне потом убираться. Ну что за парень!
– Мам, если ты мне не скажешь, что случилось, я пойду к соседу напротив и так или иначе, а все выясню, – не отставал сын.
– Ну хорошо, хорошо. Меня немножко ограбили, – призналась я, чтобы он наконец отвязался, и тут же заговорила на другую, более увлекательную тему: – А знаешь, как у нас тут интересно! Во дворе пожар был, и пожарные приезжали, и «скорая»…
– Что?! Как ограбили? – Сын так завопил, будто это его обворовали.
Он примчался с кухни – в одной руке пучок редиски, в другой бутылка молока. Забавно он выглядел с таким продуктовым набором.
– Ограбили, и все. Делов-то. – Я пожала плечами, давая понять, что волноваться мне абсолютно не из-за чего, – и снова улеглась на диван. – И не кричи так, пожалуйста, а то у меня сейчас голова разболится, и тебе придется бежать в аптеку за порошком.
– И ты так спокойно об этом говоришь?! С тобой все в порядке? Когда к тебе вломились, ты была дома?
Сын подошел ко мне и стал как сумасшедший дергать меня за руку – наверное, хотел убедиться, что меня не изрешетили пулями.
– Не дергай меня! С ума сошел?
– Ты звонила в полицию? У тебя ничего не болит? Может, врача вызвать?
– Успокойся, сыночек, ничего у меня не болит. Из полиции только что были, да ничего пока не сделали. По-моему, такие кражи не представляют для них ни интереса, ни важности.
Сын внимательно слушал, выпучив покрасневшие глаза с набрякшими мешками. Занимается по ночам неизвестно чем, потом без слез не взглянешь. Я и то куда свежее выгляжу.
– Ты даже не спрашиваешь, что пропало? – удивленно спросила я. – Тебе не интересно?
– Я о тебе беспокоюсь. Вещи – это не так важно.
– Тебе легко говорить. Не тебя же обокрали.
– И то правда.
– Но ты не волнуйся, часть вещей я уже нашла.
– Как нашла? Ты о чем?
Ох, вот зря я это сказала. Надо себя контролировать, всего не говорить. Особенно если что-то натворила, не стоит болтать направо и налево. А то еще неприятностей наживешь.
– Да ничего особенного, – начала я. – Просто нашла эти вещи, и все.
– Как нашла? Где?
– Неважно. Их украли, я их нашла, и оставь уже меня в покое, – сухо сказала я. – Поесть бы приготовил, раз уж ты здесь. Хоть бутерброд. Господи, обо всем тебя надо просить. Я у тебя на глазах от голода умирать буду, а ты и не спросишь, не хочу ли я есть.
– Мам, а может, сходим куда-нибудь, поедим?
– В смысле – куда-нибудь? – Интересное предложение. – Я же не одета для выхода.
Я надеялась, что сын станет настаивать. Как-то он водил меня в красивый ресторан, где официанты были молодые и высокие. И почти одинаковые. В ресторане было темновато и потому не особенно приятно, но все официанты были в белых рубашках и фартуках – любо-дорого посмотреть. И бегали без остановки! Один на кухню – и другой тут же с кухни выходит. Да, вот это было зрелище. А сын даже не заинтересовался. Его вообще мало что интересует.
– А все же? – неуверенно спросил он.
– Ну ладно, ладно, не упрашивай. Ты так лебезишь, что жалость берет. Пойдем, раз уж ты так просишь, только дай мне минуту, я переоденусь. Ты меня от дела оторвал.
Я пошла в ванную – хоть причешусь. Посмотрелась в зеркало. Ну что ж. Чудес не ждите, раз у меня всего пара минут. Я поправила прическу, подкрасила губы. Может, мы опять поедем в тот ресторан, и там опять будет темно?
– Платить будешь ты, да? Раз уж приглашаешь… – спросила я. В наше время уверенности нет, потому что теперь если мужчина приглашает женщину на ужин, то ожидает, что она будет платить за себя.