– Я остановился в К., – говорю я, – тут, недалеко, в мини-отеле. Я тут ради заповедника, «Затопленной земли С.». Я фотографирую. Снимаю птиц. Это совершенно случайно, – добавляю я. – Я и не знал… Я хочу сказать, вы здесь в отпуске?
Это я обдумал, пока ехал. Могу я быть в курсе, что у вас есть домик в окрестностях Х.? Возможно, но не обязательно.
– Птиц, – повторяет ваша жена.
– Да, – говорю я. – А, это просто хобби. Я снимаю и других животных – я фотографирую других животных, – быстро поправляюсь я. – Природу. Все в природе.
Именно в этот момент я оглядываюсь по сторонам. Не освободился ли тем временем какой-нибудь столик? Нет. Возможно, стало больше свободных мест, но это означало бы, что мне придется подсесть к другим посетителям. Я уже положил руки на спинку того кресла, где стояли пакеты с покупками.
Настало время сыграть в орлянку. Бросаешь монетку кверху, она падает, вращаясь вокруг своей оси, закатывается под стол или под стул. Наклоняешься и подбираешь ее.
Орел – это я: «Ну, не буду вам больше мешать. Мне пора».
Решка – это она: «Ах, как я невнимательна… Садитесь, пожалуйста».
Выпадает решка. Она наклоняется вперед, снимает с кресла сначала один, а потом и другой пакет и ставит их на пол.
– Вы хотели что-нибудь заказать?
Рядом со мной появляется официантка, девушка с деревянным подносом в руке. Бросаю взгляд на столик, на бокал лимонада и бокал белого вина.
– Принесите мне пивка, – говорю я.
Отодвигаю кресло и опускаюсь в него. Только после этого смотрю на нее. Улыбаюсь. Она улыбается в ответ. Мне не нужно описывать ее лицо – вы видите его перед собой.
– Мама, кто это?
В принципе, личико вашей дочери тоже не нужно описывать, но я больше не могу обходить ее молчанием в своем рассказе. Если я о ней умолчу, будет непонятно продолжение.
– Это наш сосед, – говорит ваша жена. – Он же сказал. Наш сосед снизу.
Тогда ваша дочь впервые смотрит на меня. Я смотрю на нее. Я смотрю на ее лицо. В этом лице ваши фамильные черты решили спор в свою пользу. А жаль. Не то чтобы оно было некрасивым, только это не девичье лицо. Скорее лицо мужчины. Не мальчика. Мужское лицо с девичьими волосами. У нее ваши глаза, ваш нос, ваш рот. Ее глаза не такие водянистые, как ваши, кожа у нее на носу еще нормального белого цвета, сам нос не изуродован пятнами или волосами; если она засмеется, мы не увидим желтых или серых зубов, но в остальном она просто ваша копия – трехлетнее девичье воплощение вас самого.
Я называю свое имя. Потом спрашиваю, как зовут ее.
Она тоже называет свое имя, и я говорю, что нахожу его красивым. Немножко мудреное, немножко завлекательное; может быть, не слишком обычное, – но всего этого я, разумеется, не говорю. Кто выбрал такое имя? Вы или ваша жена? Держу пари, что вы. Вы сочли, что имя вашей дочери не может быть обычным.
– Надо же, как получается, – говорит ваша жена вашей дочери. – Дядю зовут так же, как папу.
Значит, теперь и вы знаете, как меня зовут. Конечно, вы это уже знали. Или, точнее, могли бы знать – несколько дней назад вы написали мое имя на своей новой книге. «Год освобождения».
«(такому-то), – написали вы. – С пожеланием большого удовольствия от чтения».
Удовольствие от чтения – да, писатели иногда пишут это на своих книгах, вы не единственный. «С пожеланием большого удовольствия от чтения». Не знаю, как это у вас, но я редко испытываю от чтения удовольствие. Слова «удовольствие от чтения» наводят меня на мысль о человеке, который во время чтения от удовольствия хлопает себя по ляжкам.
Читатель читает книгу. Если книга хорошая, он забывает себя. Это единственное, что должна делать книга. Если читатель не может забыть себя и во время чтения непрерывно думает о писателе, книга не удалась. К удовольствию от чтения это не имеет никакого отношения. Кто хочет получить удовольствие, тот просто покупает билет на американские горки.
То, что мы оказались тезками, лишний раз доказывает, что мы находимся в действительности. В романах у персонажей никогда не бывает одинаковых имен. Никогда. Только в действительности, в реальной жизни, которая разыгрывается здесь и сейчас, людей зовут одинаково. Нам приходится добавлять фамилию, чтобы различать людей с одинаковыми именами. Или мы придумываем прозвища. Тихий Виллем, говорим мы, чтобы отличить молчаливого Виллема от болтливого.
Надо поддержать разговор, думаю я, но в эту самую минуту официантка приносит мне пиво. Я поднимаю бокал и делаю глоток. Не такой большой глоток, как мне бы хотелось.