«В точности как тогда», – думаю я теперь. А в следующую секунду мне приходит в голову, что вы именно это непременно и сказали бы. В точности как тогда. Да, вы облегчили бы читателю его задачу, или, иными словами, вы любой ценой хотели бы застраховаться от того, что читатель упустит совпадение одних событий с другими.
Как же это называется-то, когда сюжетный ход повторяется в другой форме? Давным-давно снегопад придал новый поворот одному рассказу – чьей-то жизни. А теперь, много лет спустя, грозовой дождь бросает что-то прямо к моим ногам. Возможность. Возможности. Удивительный поворот.
– Я оставил машину за крепостным валом, – говорю я. – Могу подхватить вас здесь.
Я указываю на крыльцо террасы, о которое как раз в это самое мгновение разбиваются первые капли. Небо из серого становится почти черным, красно-белый полосатый навес над нашими головами начинает хлопать – посетители вскакивают с кресел и устремляются в помещение.
– Это очень любезно с вашей стороны, – говорит ваша жена. – Но сейчас я бы не…
Молния и гром возникают почти одновременно. Кто-то вскрикивает. Где-то за углом, через несколько кварталов, слышен грохот – словно черепица соскользнула с крыши или, скорее, будто по мостовой рассыпался бак гравия.
– Вот это был удар, – говорит какой-то мужчина, прикрывающий голову сложенной газетой.
Тем временем через прореху в навесе на один из столиков с шумом падает сильная струя воды. Ваша дочка встала. Она прижимает обе ручонки к ушам, но не кричит и не плачет. Скорее, она удивлена. А может быть, и увлечена.
Я прохожу между столиками на улицу. Якобы посмотреть, куда ударила молния, а на самом деле взглянуть на небо. К своему сожалению, вижу, как за колокольней уже пробивается сквозь тучи первый кусочек голубого.
– Пойду за машиной, – говорю я, снова присоединяясь к вашей жене и дочке. – Ждите меня здесь.
Прежде чем ваша жена успевает что-то возразить, я поднимаю воротник куртки и широкими шагами иду обратно на улицу, а потом дальше, по рыночной площади, где продавцы кое-как убрали внутрь, под защиту палаток, выставленный снаружи товар.
Снова смотрю на небо. Голубого становится еще больше, за колокольней собираются белые, освещенные солнцем облака. Я уже недалеко от улицы, ведущей к воротам крепостного вала, когда оборачиваюсь и еще раз смотрю вверх, на колокольню.
Кажется, будто я уже видел ее раньше, – это не обман памяти, нет, и правда раньше видел. Шпиль колокольни сверху обрезан. Собственно, это не совсем шпиль, где-то на трех четвертях высоты заканчивается старая часть и начинается нечто новое – точнее, бывшее новым, по моим оценкам, более шестидесяти лет назад. Шпиль колокольни достроен. Не отреставрирован. достроен. В архитектурном стиле, который за эти шестьдесят лет устарел еще сильнее, чем стиль самой церкви.
И вдруг я понимаю: не буквально, не фразу за фразой, но я намерен отыскать это дома – что и сделаю через несколько дней.
«Спитфайр» нырнул вниз и на бреющем полете низко прошел над крышами домов. Из бортовых пушек он разбрызгивал тонкие полоски огня. Потом самолет что-то уронил – что-то, с такого расстояния похожее на молочный бидон. Дети видели, как этот бидон крутится… А в следующую секунду он задел шпиль колокольни. Огненный шар. Град камней. В поисках укрытия дети бросились в подъезд.
Через несколько минут, когда они вышли на улицу, шпиля не было. Только опаленный каркас на том месте, где он еще совсем недавно так горделиво утыкался в небо. Тонкий дымок вился кверху, словно дым от положенной в пепельницу и забытой там сигареты.
Мы не будем обсуждать здесь стиль вашего текста. Я вижу, как вы подходите к делу. Я смотрю вверх, на шпиль колокольни, и чувствую себя сейчас буквально в вашей шкуре, точнее сказать, идущим по вашим следам. Когда-то вы тоже здесь стояли. В точности как и я, вы смотрели вверх на расстрелянную и после войны достроенную колокольню. Вы дали волю своей фантазии. Потом вы решили эту колокольню использовать.
Как знать, не станет ли в отдаленном или близком будущем церковь в Х. местом остановки в «литературной прогулке». По следам писателя М. Участники этой литературной прогулки будут одеты в серые и зеленые куртки. Прогулочные куртки. Они не так молоды. Они по большей части утратили свое значение для общества. На литературные прогулки записываются только те, у кого слишком много свободного времени.
Экскурсовод укажет на колокольню.
– Это расстрелянный шпиль колокольни из «Года освобождения», – скажет он. – Да, я вижу, что вы качаете головой, вы совершенно правы, в книге эта колокольня стоит на востоке Нидерландов, в той части, которую освободили уже в сорок четвертом году, но на проникновенную сцену из «Года освобождения» писателя вдохновила именно она. Он просто перенес ее. Это художественная вольность автора. Он берет церковь – колокольню, шпиль – и куда-то ее передвигает, на то место в своей книге, где может использовать ее лучше всего.