– Это твой дух-хранитель? – спросил Гуврака.
– Ну да, хранитель, – отвечал Керин. – Она совершенно безобидна. – «Если, – добавил он про себя, – ее не раздразнить».
– И ты собираешься взять ее с собой?
– Да. Она не причинит ни малейших хлопот.
– Может, и так; но за нее я требую еще пять марок.
– Что?!! – вскричал Керин. – Это просто вымогательство! Мы ведь ясно условились...
– Да, ясно, но наше условие не подразумевало других живых существ. Я потребовал бы те же деньги, если бы ты привел с собой кошку или собаку.
– Но она ведь не съест ничего из твоих запасов...
– А это все равно. Я за строгую последовательность во всем. Плати или ищи себе другой корабль.
– Проклятие – так и придется сделать! – И Керин решительно спустился по трапу обратно.
Белинка пропищала ему в ухо:
– Я рада, что ты не поплывешь на этом судне.
– Почему?
– Я чувствую на нем присутствие зла.
– Какого зла? – И Керин отошел подальше от трапа.
– Не могу сказать – такое у меня чувство, как будто там есть какой-то злой дух. У нас, у эльфов, на это хорошее чутье.
Керин глубоко вздохнул:
– Значит, ничего тут не поделаешь, нужно снова к смотрителю порта идти. Хочется надеяться, что он еще не запер свою контору... ого!
Он так и замер. К пристани подходили трое больших плотных мужчин с дубинками, а с ними четвертый, поменьше. Хотя солнце уже скрылось за кровлями Виндии, небо еще не погасло, и в его свете Керин узнал Гарика и его приятелей. Четвертый мужчина был пожилым человеком с седой бородой, на нем был черный балахон, доходивший до щиколоток, и остроконечный колпак.
– Ах черт, пропади мои потроха! – заревел Гарик. – Вот он сам, наш маленький колдун-подмастерье! Фрозо, отделай-ка его как следует!
Пожилой человек сделал несколько шагов вперед, наставил на Керина волшебную палочку и что-то крикнул. Раздался щелчок, будто взмахнули бичом, из волшебной палочки в Керина выстрелил зазубренный язык синего пламени. Но не успел Керин зажмуриться, как пламя зашипело в воздухе, не достигнув его лица, и распалось на множество искр...
Заклинание раздалось снова, опять из палочки вылетело пламя и рассыпалось искрами. Пожилой человек произнес:
– Его защищает заклятие – вроде того, что я наложил на вас. Я не могу его пробить.
– Ладно, – пробурчал Гарик, – придется действовать по-простому. Ну-ка, ребятки!
Троица бросилась на Керина, размахивая дубинками. Керин схватил рукоять меча – но ведь он был привязан к ножнам красной бечевкой! Пока он ее развяжет или разрежет, дубины уже измолотят его... Он помчался обратно, и заплечный мешок заплясал на его спине.
Два матроса «Яркой Рыбки», в набедренных повязках, уже совсем приготовились убрать трап, а другие стояли наготове, чтобы отдать концы. Юноша взлетел по трапу на палубу.
– Ну, – произнес Гуврака, – ты как будто передумал?
– Да, – с трудом ответил Керин, переводя дух. – Я подумал, что... – И замолчал.
Гуврака и его помощник неторопливо подошли к трапу, зажав в бронзовых кулаках тонкие изогнутые сабли. Гуврака закричал:
– Эй, вы, убирайтесь! Я не разрешаю вам подняться на судно!
Он отдал команду по-мальвански, матросы швырнули канаты и взбежали по трапу, который палубные тут же подняли. «Яркая Рыбка» начала удаляться от пристани. Гарик с товарищами орали на берегу:
– Трус! Кастрат! Вернись и бейся, дерьмо лошадиное!
Отдышавшись, Керин спросил:
– А как это вышло, что у тебя под рукой так кстати оказалось оружие?
– Мы видели весь этот фейерверк на пристани, – отвечал Гуврака, – что колдунишка в тебя пускал. Поэтому я подумал, что наши сабли могут пригодиться, и послал Моту за ними. А вот что касается платы...
– Я заплачу, как только сниму с себя эту штуку, – пробормотал Керин, пытаясь отвязать заплечный мешок. – Пятьдесят одна марка, правильно?
– Ну нет, сударь мой. Так как ты явно опасный груз, за которым гонятся враги, мне придется потребовать еще пять марок за риск. Так что получается пятьдесят шесть.
– Что?! Но это просто мошенничество! Мы ведь договаривались...
Гуврака пожал плечами:
– Если тебе так не нравится, я тебя высажу обратно на пристань.
Керин вздохнул: обстоятельства складывались явно не в его пользу. Когда он вынимал деньги из кошелька, Гуврака добавил:
– Грустить не о чем, юноша. Вот что, раз ты единственный пассажир, то, может, сделаешь мне честь разделить со мной паек в моей каюте?
Керин не сразу понял, а потом ответил:
– Ты хочешь сказать, отужинать с тобой?
– Именно, сударь. Я об этом и веду речь.
– Спасибо, буду очень рад.
Когда Керин сложил свои пожитки в одной из двух пассажирских кают «Яркой Рыбки» и снова выбрался на палубу, то увидел, что корабль уже порядком удалился от берега. Восемь матросов налегали на весла, стараясь побыстрее вывести «Рыбку» из гавани. Другие суетились у рей, лежавших на стойках вдоль палубы, стараясь побыстрее развязать веревки, которыми удерживались паруса. Капитан Гуврака во весь голос выкрикивал команды по-мальвански; матросы взялись за рычаги, и реи стали подниматься небольшими рывками. Остальная команда управлялась со шкотами, придавая нужный наклон реям.
Раздались легкие хлопки, красно-белые паруса развернулись под мягким западным ветром; корабль слегка дрогнул и начал набирать скорость. Гребцы подняли свои огромные весла и убрали их. Позади оставались другие суда, стоявшие на якоре в заливе: одномачтовики из Швении, напоминающие огромные каноэ; местные такелажники, предназначенные для каботажа, оснащенные подобно «Яркой Рыбке», но поменьше; огромные океанские такелажники и, наконец, длинные низкие смертоносные боевые галеры.
Когда они вышли в открытое море, «Рыбка» принялась качаться с носа на корму и с борта на борт, равномерно и утомительно. Керина предупреждали об опасности морской болезни, и он со страхом ожидал, когда она проявит себя.
Внимание юноши привлекла зюйдвестка: там была сооружена какая-то штука на медных подпорках, за которой, скрестив ноги, сидела полная женщина с коричневым цветом кожи. Она была уже немолода и одета в заморский наряд: кусок ткани, несколько раз обернутый вокруг талии, образовывал короткую юбку, а вся верхняя часть тела оставалась неприкрытой. По ее плоскому лицу с гладкой кожей можно было угадать уроженку Дальнего Востока.
Там, где медные подпорки сходились, был подвешен небольшой котелок. Под ним на тонких цепочках висело блюдо еще меньшего диаметра. В этом блюде горел огонь, испускавший то рубиново-красный, то золотистый, то изумрудно-зеленый дым, уносившийся по морскому ветру. Подобравшись поближе, Керин заметил, что котелок на две трети полон воды. И котелок, и блюдо под ним раскачивались в такт судну.
Керин увидел, как женщина положила на котелок соломинку, выкрашенную с одного конца красным. Смотрел на это и капитан Гуврака. На своем примитивном мальванском юноша спросил, показывая пальцем:
– Что это?
– Тсс-с! – зашипел капитан. – Магия.
Женщина запела на языке, неизвестном Керину. Под ее пение соломинка стала медленно вращаться, пока красный конец не остановился, указывая на порт. Поколебавшись еще немного, соломинка окончательно заняла это положение; тогда капитан Гуврака громко отдал команду рулевому. Керину удалось уловить мальванское слово, обозначающее «направо»; и в самом деле, «Яркая Рыбка» легла на правый борт.
Гуврака усмехнулся в свою пышную черную бороду:
– То, что ты видишь, – магия, мастер Керин. Джанджи вызывает своего бира – духа-хранителя, как бы ты выразился, – чтобы тот заставил соломинку указывать на север. Мы идем на зюйд-вест-вест. Она мой лоцман. Она состоит в Гильдии Салиморских Лоцманов. – Капитан взглянул на желто-зеленый вечерний отблеск на небе. – Пора ужинать. Пошли.
Усевшись на подушке на полу капитанской каюты, Керин попытался скрестить ноги, как сделали капитан Гуврака и лоцманша Джанджи. Привычка к стульям мало этому способствовала, но он как мог скрывал, что испытывает неудобство.