И тот принялся целый час уговаривать Аркадьева вместе заняться этими направлениями. Евгений слушал увлекшегося приятеля, не перебивая и не споря, хотя легко мог бы доказать тупиковость этих идей.
С сентября начались занятия. Контроля за студентами никакого не было и до сессии можно было лежать — ноги в потолок. На втором курсе основная масса была совсем мальчишки 17–18 лет, которых интересовало много чего, только вот механика, физика и математика были там не в лидерах. Не удивительно, что большинство студентов уходило после 1–2 курса, либо разочаровавшись в науке, либо по финансовым проблемам. Посещение лекций не обязательно, главное сдать контрольные работы и экзамены.
Естественно, что было достаточно и увлеченных ребят, к которым немедленно примкнул и Евгений. У них даже был своеобразный факультатив, где обсуждались самые сумасшедшие идеи. Свел с ними Евгения Присс, который был там если не самым умным, то точно самым громкоголосым. Также сразу он протоптал дорожку в механическую лабораторию, чтобы через полгода стать там лаборантом в штате и с легкостью освоил все оборудование, уж руками-то он вкалывать умел — в армии натренировали. Весь первый год в институте Евгений учился без выходных и с перерывом только на сон; нужно было закрыть долги за не пройденный первый курс, и главное, создать задел на будущее. Помня свой опыт обучения в советском ВУЗе, он старался досконально разобраться в теории, а не тупо запоминать формулы.
На Рождество приехала Анна Семеновна как бы в гости к сестре, но жила у Евгения месяц, от чего тот даже похудел. Когда он знакомил Присса с мачехой, тот непроизвольно ляпнул: «Вы сестра Жени?», за что получил признательную улыбку Анны Семеновны и подзатыльник от приятеля. Больше про статус Анны Семеновны разговор не заходил, но приглашать Евгения в походы к девицам легкого поведения, Алексей перестал, хотя и раньше тот не ходил. Это объяснялось не только верностью или страхом разоблачения, а элементарной боязнью заражения сифилисом и прочими бесплатными дополнениями продажной любви.
Анна Семеновна, набравшись положительных эмоций отправилась в гости еще к двум сестрам в Москву и в Саратов, оставила Евгению приятные воспоминания и 20 тысяч рублей, как часть дохода с имения. Деньги были очень кстати: Евгений приступил к изготовлению макетов двигателя на жидком топливе.
В феврале 1879 года Евгений прочитал в газете, что через два дня приезжает в Петербург хирург Склифосовский и прочтет доклад для врачей о операциях в полевых госпиталях. Естественно, что Аркадьеву захотелось встретиться со своим спасителем. Он подъехал в медицинскую академию через час после начала: не хотелось слушать о том, чего насмотрелся в избытке. Николай Васильевич стоял на кафедре в окружении десятка плакатов. Врачей пришло множество и все проходы были заняты, так что Евгению видно было только краешек кафедры. По окончании доклада посыпались вопросы и это, казалось, надолго. Часть студентов и врачей разошлась после бурной овации докладчику. Евгений стал на выходе, надеясь просто поздороваться и поблагодарить доктора, но неожиданно тот увидел его и узнал:
— Господин поручик! — Склифосовский быстро спустился с кафедры от надоевших поклонников и обнял его.
— Как здоровье у нашего героя? Вижу, уже и не хромаете.
— Сейчас как новенький благодаря вам, — пожимая руку ответил Евгений.
Николай Васильевич воровато оглянулся и негромко сказал:
— Куда бы нам сбежать, а?
Аркадьев подхватил под руку доктора, и они быстро ушли к кабинету директора. Склифосовского сопровождали два доцента и Евгений пригласил их в ресторан «Палкин», а пока они одевались он подозвал к выходу крытые сани за 15 минут домчались к ресторану. Там доктор устроил целый допрос по здоровью поручика и был чрезвычайно озадачен узнав, что память не вернулась. Затем Склифосовский наклонился к Евгению:
— А как по мужской части?
— С этим доктор все в порядке, но пока не женился.
Они вспоминали войну и Евгений рассказал, чем занимается сейчас.
— А как тетя, Анна Семеновна?
— Оказывается она мне не тетя, а мачеха, но сейчас самый близкий человек.
— Рад за вас, поручик, а вот я своих помощниц потерял, — вдруг загрустил Николай Васильевич. — Всех тиф забрал через месяц после вашего отъезда.
У Евгения вытянулось лицо:
— Как же так, а Виктория Степановна?
— И княгиня Некрасова тоже умерла, — у доктора показалась слеза на глазах, а Евгений ничего не мог сказать долгих пять минут.