Обнаружив, что я открыла глаза, Татьяна немедленно зарыдала в голос:
— Лизочка, ты жива… жива! — Уж не знаю, чем ее так огорчило это обстоятельство, но по ее и без того мокрым щекам хлынули мощные потоки слез. — Я знала… знала, что ты жива, и не отдала им тебя!..
Я открыла рот, чтобы спросить, кому «им», и, к своему ужасу, обнаружила, что ни одного звука, хотя бы писка или шипения, издать не могу! Но умная Танька мгновенно поняла, что означает мое беззвучное шлепанье губами:
— Эти идиоты с неотложки хотели везти тебя в больницу, представляешь?! А потом решили всадить тебе укол. Сама знаешь куда. Я не дала!..
Кто бы мог подумать, что вопреки обстоятельствам последних лет моя жизнь все еще дорога Татьяне до такой степени?! Во всяком случае, не Фрэд, лицо которого всплыло в поле моего зрения вторым, вслед за Татьяниным. Мужчинам, даже самым мудрым, вообще никогда не понять всех тонкостей женских взаимоотношений! Федор Степанович с изумлением поглядел на Таньку, а потом с огромной тревогой на меня и задал очень глупый вопрос.
— Ты жива? — спросил этот ненормальный, как будто сам этого не видел!
Я снова открыла рот, чтобы в свою очередь задать ему кое-какие вопросы, и поняла, что не могу произнести ни звука. Страшная мысль о том, что мой голос пропал навсегда, окончательно привела меня в чувство, и я имела глупость сесть…
Из моего горла наконец вылетело хоть что-то похожее на звук, пусть и напоминающий шипение проткнутой шины. Кроме того, я так резво вскочила на ноги, словно и не валялась минутой раньше ни в каком обмороке.
Шоколадный склад был залит ярким светом прожекторов, напоминающих театральные софиты, и набит людьми до отказа. Вначале я углядела незнакомца с фотоаппаратом в руках, снимавшего зачем-то пол. Приглядевшись, я поняла, что фотографирует он не столько пол, сколько меловой рисунок на нем, отдаленно напоминающий человеческий силуэт…
— Не бойся, — сказала догадливая Танька, заметив, как я вздрогнула. — Фадеева уже увезли…
И, перехватив мой вопросительный взгляд, пояснила:
— Это был Фадеев, Вилькин зам… Он уже год у него работает. То есть работал…
Я снова посмотрела на человека с аппаратом. И снова вздрогнула. Потому что в этот момент он занимался тем, что старательно ловил в кадр… капитана Широкова!
И хотя пока что капитан на меня не смотрел, а был поглощен тем, чтобы в объектив фотоаппарата попали его руки с разломленной почему-то пополам шоколадкой «Пипса», легче мне от этого не стало, уж вы поверьте!
«Все… — мелькнула у меня в голове ужасная мысль. — Вот теперь точно все!.. Засадит как пить дать, и никакой Фрэд мне не поможет».
Сами посудите, разве не то что подозрительного мента, а даже самого доверчивого в мире человека возможно убедить в том, что одна и та же девушка абсолютно случайно встречает его на третьем подряд месте особо тяжкого преступления в качестве главной свидетельницы?.. Кто, помимо маньяка-убийцы, способен так сноровисто первым обнаруживать трупы один за другим, приблизительно раз в сутки?!
На этот раз мой стон походил на Варькин скулеж. Наверное, и капитану Широкову этот звук напомнил о ненавистной ему собачонке, потому что он вздрогнул и посмотрел в мою сторону… Как раз в тот момент, когда ментовский фотограф щелкнул наконец своим аппаратом. И, разумеется, тут же заорал на капитана, поскольку снимок тот своим вздрагиванием, конечно, смазал.
Злоба, мелькнувшая при виде меня в глазах Широкова, не поддавалась никакому описанию! Так же, как и цвет его физиономии, до этого бледный, а тут за одну секунду, с космической скоростью, ставший почти что черным… Да, винить его за все это мне было очень и очень трудно!..
Мой телохранитель проявил наконец свойственную ему чуткость и обнял меня за плечи, иначе я бы ни за что не выстояла под взглядом капитана! Между тем Широков, вместо того чтобы кинуться на меня с наручниками, как я ожидала, круто развернулся и, не обращая внимания на орущего фотографа, зашагал в другую сторону! Сломанную шоколадку он при этом швырнул на какую-то коробку — должно быть, для того, чтобы ее все-таки засняли.
Поскольку Широков пока что тянул с моим арестом, я решила воспользоваться подаренной судьбой паузой и выяснить это сама. Тем более что мои ноги наконец перестали быть ватными и к ним вернулась способность шагать. Подойдя к шоколадке, вокруг которой все отчего-то суетились, я вначале ничего особенного в ней не заметила… Но только вначале! Потому что в следующую секунду для меня как человека, начитанного в детективной литературе, все стало ясно, и я от ужаса крепко вцепилась в руку Фрэда, все еще лежавшую на моем плече… «Пипсу» кто-то разломил пополам совсем не напрасно: вместо ожидаемой сливочной, густой и тягучей помадки из шоколадного батончика струился прямо на коробку белый сыпучий порошок…