– Не вся работа так оплачивается, – рассказывал Отто, – у нас ценится весь труд, но особенно сложный и поощряется. Разумеется, ты можешь работать и делиться своими привилегиями – это не запрещено.
Хитро же у них устроено! Хочешь много есть – работай. Работаешь тяжело – можешь рассчитывать и на кухню, и на это место и, возможно, на что-то еще.
Мне стало даже немного грустно. Это было несправедливо – заставлять трудиться, шантажируя едой!
– Что ты хотел узнать? – спросил Отто, заметив, что я задумался- – спрашивай.
Интересно, что заставило его так поменять мнение обо мне? Неужели рассказы тех, кому я предлагал помощь, так повлияли на него? Вроде бы я на коленях не ползал, не плакал, тогда что?.. Я же ничего не сделал.
– Первый вопрос: почему ты снизошел до меня?
Словом «снизошел» я не хотел его обижать, но синоним не подобрал.
Отто ухмыльнулся, обнажая свои ровные белые зубы.
– Терпеть не могу бездельников. Я много где был и – ручаюсь – лучшая жизнь там, где работают.
Вот и второй вопрос подъехал:
– А где ты был? – спросил я почти требовательно. – Я хочу знать! Расскажи мне все!
Отто тяжело вздохнул, встал, потянулся, дошел до президиума, где стояла еда в тарелках и лакомство в банках, взял по одной в каждую руку и вернулся. Сел за стол, разложил принесенное и наконец-то начал говорить:
– Я был в воде. В земле. Я был в других городах, в других частях нашего большого дома, но нигде не было ничего из того, что у нас есть сейчас. Я, правда, думаю, что это лучшее место на земле, и понятия не имею, почему ты спрашиваешь об этом, если великолепное место для жизни у тебя уже есть?
Я не был согласен. Даже рука не тянулась к еде – до того мне хотелось поспорить насчет лучшего места, потому что я был в корне не согласен.
– Мне душно здесь. Меня все заставляют что-то делать, а я… Я… – задыхаясь в своих чувствах, пытался объяснить я единственному, кто, возможно, поймет, – я знаю, что я выжил бы один. Без уроков. Без Деда. Без общества. Без обязанностей. Я сильный… Я чувствую, что я сильный, что я могу больше, чем многие из нас. Я умею фантазировать. Я знаю, что такое ушная сера, юбка, кофе, синонимы и еще много чего, о чем другие не имеют понятия.
Отто внимательно слушал, а потом, рассмеявшись, ударил по столу кулаком, как будто моя шутка была такой смешной, что он не мог не дать выход эмоциям.
– Вот, уморил! – выдохнул он. – Али, ты же знаешь, что это генетическая память. Ты чувствуешь это. – Отто не спрашивал, он констатировал факт. – Твой предок, вероятно, жил где-то, где нахватался знаний. Но твой предок – не ты. И поэтому ты возомнил себя великим?
Отто снова рассмеялся.
– Я допускаю, что ты удачливее, чем многие, – ты умеешь держать купол и, для новичка, делаешь ты это неплохо. Я, как представитель того же вида, что и ты, знаю, что у тебя еще много механизмов защиты, которые проявятся во время опасности, и ты, вероятно, смышленее и сложнее в чувствах, чем остальные. Но это не делает тебя лучше. Это делает тебя полезнее.
Отто остановился, точно думая, стоит ли еще говорить со мной, или же нет, и так многое рассказал.
Видимо, он решил, что стоит. Он подвинул ко мне лакомство и продолжил. Видимо, он рассчитывал, что запах, исходящий от еды, заставит мои мысли помутнеть и притупит мое любопытство, но не тут-то было. Я не был голоден, я был заинтересован!
– Вероятно, твой пра-пра-пра-пра-предок жил вверху. И, кажется, он наслушался много диковинных слов и запомнил их, рассчитывая, что его потомки будут жить там же. Твое воображение могло развиться от другого предка, который обладал отличным зрением и видел больше, чем мы видим обычно.
Звучало разумно. Я догадывался об этом, но не был уверен, поэтому я…
– Ты был там? Вверху? – спросил еще.
Отто кивнул.
– Оттуда я и спустился, – произнес он, – дорога была не лучшей, но я не жалею, что выбрал ее. Мои предки были в других местах, даже снаружи, но ни им, ни мне там не понравилось. У меня есть их впечатления. У них было мало защиты, а мир был более враждебный. Война только начиналась и, как говорит Дед, она была еще суровее и уничтожительнее, чем сейчас. Нынче она нас закалила.
Про Деда я слушать не хотел. Вот уж увольте – если бы не он, я бы знал, вероятно, даже больше, чем Отто. Если бы мой Фердинанд, или другие предки не жили с Дедом, а путешествовали бы, как Отто, моя генетическая память знала бы больше информации.
– Ты был один? Где твой сестра? Или брат?
– О, – вновь улыбнулся Отто, – ты их еще и различаешь?
Я кивнул. Я чувствую, кто это: мужчина или женщина. Хотя никаких оснований разделять их у меня нет.