На меня накатила такая пустота, такое одиночество, от которого мне стало страшно и плохо, и грустно. Возможно, такое испытают космонавты, слетающие с орбит. Или сами орбиты, когда космонавты их оставляют. Что бы то ни значило. Я не хорош в сравнениях. Эти сложные слова лишь отголоски мой памяти.
Когда Дру осталась позади и, я был уверен, что она меня больше не видит, меня прорвало. Если по-правде: то это было ненормально. Мы, все мы, с чувствами были на вы. Наш эмоциональный диапазон был так ограничен, потому что смерть в нашем мире значила рождение (подумайте сами – из одного получается двое. Разве это повод грустить?), мы были избавлены от мук совести, от сожаления, иногда – даже от страха. Я не уверен, что многие способны чувствовать столько, сколько я. Потому что новость о настолько подвешенном состоянии Дру слишком сильно била меня. Если нечто нематериальное, вроде информации, способно драться. Я отравился этим знанием, потому что возможность никогда не видеть ее улыбки действовала ядовитее атак. Я перестал дышать. Я метался, как загнанный зверь. Кажется, во время своего панического забега я обежал центр города. Второй круг пролегал через окраины. На третьим я потерялся.
Какой был смысл в панике?
Какой вообще смысл в моей реакции? Нужно взять себя в руки и сделать то, что я должен был – любой ценой добыть способность для Дру.
Забрать ее сразу я не мог.
Я был слабохарактерным, был трусливым. Но я не хотел брать на себя ответственность за чужую жизнь. Тем более, спасать ее в одиночку. Перспектива того что ее убьют из-за меня, когда я буду не в состоянии помешать этому, вот что было ужасно. У нее должен был способ защититься самой.
Лучше я обворую Деда и того сударя, чем возьму на себя такой груз. Было ли это малодушием? Вероятно.
Я выдохнул дважды – глубоко, ощущая привкус прошедшей Войны – как всегда сладковатый из-за тлеющих трупов моих собратьев. И отправился в свой кратер. Мне нужно было взять себя в руки. И поесть. Разумеется, поесть.
Потому что лучшего лекарства от паники еще не придумали.
***
Случай представился позднее.
Отто закончил дежурство. Мы перебросились с ним парой слов. Ничего особенного: как дела, как день, как работа. Он как-то странно на меня поглядывал – кто-кто, а Отто точно заметил мое отсутствие во время начала атаки, и сложил дважды два, понимая, что к чему. Но он, как настоящий друг, меня не выдал. Я же все же вернулся.
Отто хотел предложить мне вечером отправиться к полям рифов и помочь расчищать их от снега – сегодня его хлопья долетели и до нас, и я, к счастью, зацепился за слово “вечер”. И уточнил, почему именно вечером, а не прямо сейчас. Ведь я, как никто другой знал, что Отто сахаром не корми – дай поработать.
– Мы с Дедом сейчас отправляемся на переговоры в горы. Проверить, как там, – махнул рукой Отто, – и, если есть выжившие, договорится с ними не допускать таких пещер – лишние атаки нам не нужны.
– Ничего себе – работенка – присвистнул я, – должно быть, не из легких!
– Еще бы, – кивнул Отто. Теперь он стал со мной гораздо разговорчивее и, самое главное, был более заинтересован в общении. Общие приключения объединяют.
– Деду повезло, что у него есть ты, – сказал я, подметив самое главное: Деда не будет дома в ближайшее время. Это ли время действовать?
– Это нам повезло с Дедом, – не согласился Отто, – если бы не он…
– Тогда на его месте был бы ты, – тут же спохватился я. И – правда? Если Дед погибнет, кто будет на его месте? Разумеется, Отто.
– Власть меня портит, – после секундной паузы сказал Отто, – я никогда не соглашусь быть главным, чтобы не стать тираном.
Не представлял я тирана из Отто, но спорить с ним не стал. Сейчас это было не важно.
Мы распрощались у малого Рифа. Каждый отправился по делам. Отто, как всегда, совершать полезные дела, участвовать в миротворческой миссии, а я – пакостить. Хоть что-то в этой жизни, кроме купола, я умел делать.
***
Я заранее узнал, в каком кратере живет Дед. Это было ни капли не сложно – можно спросить у любого, где дом Деда, и все, как один, укажут нужное место.
– Самый плоский кратер на западе, – отвечала Кларэсса.
– Кратер-тарелка, – говорил Плюмбий.
Я сразу понял, что они имели в виду, так как не заметить явное сходство с тарелкой было невозможно.
Его дом выделялся тем, что был почти не утоплен в глубину. Так мне казалось, пока я не оказался так близко, чтобы заметить небольшую выемку справа. Она оказалась началом лестницы, устремляющейся вниз.
Дом Деда был как сам Дед – лишь малая часть на поверхности. Все остальное – подводная часть айсберга.
Лестница была винтовой. Идеально выточенная из странного материала, аналогов которому я не встречал. Особенные камни? Необычная обработка? Пожалуй, это было не важно. За годы правления Дед мог себе это позволить.