– Разве не Дед объявляет Войну, и разлив реки, и все остальное? – спросил я.
Мужчина пожал плечами.
К сожалению, поблизости я не видел Отто, вот у него бы я все выяснил заранее. Но его не было ни с работниками кухни, ни с грузчиками, ни с кем из работников. Ну ладно, не так уж и страшно: мы все равно были почти на поляне.
В отличие от того вечера, когда я впервые увидел Деда, все стояли и никто даже не думал садиться.
«В ногах правды нет» – откуда-то знал я, но сделал как остальные: занял свободное место в полукруге и начал ждать стоя.
Напряжение витало в воздухе. Кто-то тяжело дышал. Кто-то шаркал ногой в попытке успокоится. Кто-то едва заметно покачивался. Я видел все больше и больше знакомых лиц: Дру, Ная, Норба, тетушку Розанну с ее учениками – новым поколением, раздатчиков обедов, женщин в юбках, которых я успел запомнить. Не всех я знал по именам, но лица помнил. Нас было много, и мы были разные, но все одинаково ждали новостей.
Когда один из спасателей – особенно статный и внушающий доверие – вышел в центр, мне показалось, что все замерли. Воздух застыл, и я вместе с ним.
– С прискорбием и сожалением вынужден сообщить, – начал спасатель. Слова давались ему нелегко, он то и дело останавливался, делал паузы, но и без пауз его речь была медленной. Он строго дозировал информацию и наблюдал за тем, как ее воспринимает общественность.Нас было много. Сотни, тысячи. Все вылезли из своих нор, а те, кто не смогли, слушали в домах. Но я знаю, я не один не на шутку напрягся. Шутки были закончены – произошло действительно нечто страшное. – Что наш глубокоуважаемый Дед сегодня скончался, – закончил он.
В толпе прошел не то вздох сожаления, не то удивления.
– Не может этого быть! – заверещал писклявый голос откуда-то справа. Я даже не повернул головы, чтобы посмотреть, кому он принадлежал. Когда говорят о смерти – едва ли что другое имеет значение.
– Но это так, – ответил или ей, или всем, кто не верил, спасатель, – вы знаете, что Дед не мог иметь потомков, но когда-то и его век должен был закончиться. Это произошло сегодня. Он просто упал и…– спасатель остановился, чтобы взять себя в руки, – и не дышал. Всё.
И это все звучало потрясающе. Но не в значении «прекрасно», а в значении «потрясение». Все были потрясены. Такой сильный, такой здоровый Дед и…умер. Раз – и упал. Раз – и не дышит.
Признаюсь, когда первый шок прошел, я даже обрадовался, на миг, на мгновение: подумаешь, умер Дед. Когда нас сюда созывали, в голове каждого были мысли и похуже. Смерть происходит. Все умирают. Но она становится настоящей только тогда, когда происходит рядом с тобой. С твоими близкими, с твоими знакомыми, только тогда она реальна. Остальное – миф.
– Имя Деда теперь свободно? – разрушила воцарившуюся тишину Дру. Все были в своих мыслях.
– Нет, – покачал головой спасатель, – нет, мы его увековечим. Мы никого больше не будем звать так. Это дань уважения. Все согласны?
Поднявшийся гул одобрения поддержал спасателя, и Дру кивнула. Она опустила глаза и на меня не смотрела. Наверное, ей было тяжело. Она ко всем относилась хорошо, а к Деду – особенно. Она его искренне уважала. И сейчас ей было больно. Многим было больно в тот момент. Меня поразил факт смерти Деда и слегка огорчил, но не оттого, что Деда больше нет, а оттого, что смерть правда существует.
– И теперь нам предстоит сложный выбор, – почему-то продолжал спасатель, хотя казалось, что все слова уже были сказаны, но он все говорил. Теперь его речь стала проще: – нам надо выбрать нового руководителя нашего города.
Я замотал головой. Где же Отто? Как я и говорил – настало его время. Я был обеими руками за его кандидатуру. Но его не было видно.
– На самом деле, кандидатур немного, – сказал спасатель, – нам нужен кто-то, кто по силам сопоставим с Дедом. Тот, кто будет руководить возведением купола и будет нести ответственность за безопасность каждого.
Точно – почти дословно он описывал Отто. Отто, наверное, стоял где-то позади всех, примеряя на себя роль главного, и скоро, как только спасатель закончит свою речь, выйдет к нам в своей форме и покажет, что может быть не хуже Деда.
– Нимели не может поднимать купол самостоятельно, а наш многоуважаемый Отто отказался по определенным причинам, поэтому, кажется, у нас нет выбора, только как…
Неприятное скребущее чувство появилось под ложечкой. Мне казалось, на меня смотрят глаза Деда, в точности, как в тот раз, на том пикнике, когда я не знал своего предназначения, но знал что ничего хорошего его внимание мне не сулило. Вот и сейчас, несмотря на то, что Дед умер, а между словами «Отто отказался» и «нет выбора» прошло очень мало времени, но я успел понять, успел догадаться, что за всем этим последует.