***
Свобода… Какое емкое слово. Дед заплатил за нее своей смертью, и мы все, от уборщиков до спасателей, принимали его жертву, мы все были рады отдохнуть. Мне больше не было грустно из-за смерти Деда. Его смерть стала иметь смысл, и я понял, что быть главным не так уж и плохо, когда ты можешь не только наказывать, но и поощрять. Когда ты можешь руководить. Когда ты можешь сказать:
– Эй, Коррингер, теперь есть можно всем когда угодно и сколько угодно, ты понял?
И он кивнет, насупившись, и безропотно отдаст лишнюю порцию тунеядцу, который палец о палец не ударил за день.
Я могу сказать:
– Эй, Силенсия, оставь свой разрушитель при себе, он никому не сдался!
Она, вероятно, поплачет, но прекратит наконец-то тратить свои силы не пойми на что.
Я скажу:
– Най и Норб, нечего шататься ко мне, мне неинтересны ваши новости! Вы все взрослые – вы сами можете решать!
А я займусь тем, что и планировал: добуду способность и уйду с Дру. А они и без меня прекрасно справятся. Уж я-то их научу.
***
– Школа отменяется! – стукнул я кулаком по столу, когда вызвал к себе тетушку Розанну. – Никаких занятий! Пусть молодежь сама решает, кем ей быть.
– Но…
– Никаких «но»! – заявил я. – Вы просто не пробовали: природа все сделает сама, наша помощь не требуется. Я точно знаю. Наследственная память подкинет информацию, когда она понадобится. А как же она понадобится, если вы все рассказываете сами?
– Но… – снова попыталась Розанна.
– Я все сказал, – строго отрезал я, сбрасывая с плеч еще одну глыбу. – Мне еще и решать, готов ли молодняк к работе? Ишь чего удумали! Сами решайте. Я вам что?
***
С каждым днем становилось комфортнее. Дом Деда мне даже понравился: много места, тепло, светло и хорошо пахнет. Никакого портрета родственника, но и без него было на что посмотреть. Резные стены, украшенная лестница, много шкафов, полок со всякими премудростями. И я не понимал: почему он все это оставил мне?
Это дар? Или наказание?
Держу пари, Дед хотел меня наказать. Сбросить свой груз мне на плечи в отместку за непослушание, воровство и несогласие с ним. Я же знал, что он будет мне мстить. Только вот незадача: Дед просчитался. Он не ожидал, что у меня хватит ума и смелости сбросить враз с себя все те ненужные дела, которыми он мастерски оплетал других годы напролет. Наверное, хотел почувствовать себя более значимым, чем он был. Я избавился от лишнего, и небо не упало мне на голову. Наш город не рухнул. Мало что изменилось, зато я стал свободен.
И мне это ужасно нравилось.
Что бы не хотел сотворить Дед, я вмиг обернул его наказание своим даром, и я очень гордился собой.
Надеюсь, Дру тоже мной гордилась, но она ничего не говорила, лишь качала головой и почему-то охала:
– Али, – говорила она, – так нельзя.
Но я ее не слушал.
***
Ночами я убегал за город. Я знал, в чем проблема моих неудач. В страховке из спасателей. Какая мутация может появится, если я знаю, что меня спасут? Это даже не считалось опасностью. Я уже готовил речь, подбирал слова, которыми я вмиг отбрею докучливую группу по спасению моей шкуры, чтобы они больше не лезли в мои дела. Я шел в ночной темноте медленно, перебирая в голове то, как быстро все изменилось.
Пару дней назад я почти смирился с укладом жизни тут; он мне все еще не нравился, но я честно оценивал свои силы и знал, что мое мнение никого здесь не интересует. Теперь Дед умер, и от него ни осталось ни следа, а вся власть перешла в мои руки. Я делал, что хотел. И теперь глубоко скрываемые чувства: тщеславие и гордыня взяли вверх. Я всегда говорил, что наш род не добрый. Мы генетически плохие и создавать из нас подобие общества было… неразумным.
Все, что во мне было хорошего, носило имя Дру. Мое отношение к ней не изменилось, и я, правда, хотел достать ей злосчастную мутацию. И теперь у меня было больше шансов это сделать.
Каково же было мое удивление, когда я, выйдя далеко за территорию, не обнаружил по периметру ни одного желтого жилета. Они прочли мои мысли?
Что-то я не заметил их проницательности в тот раз, когда просил их выдать мне имя и адрес гончара. Почему-то все, у кого я спрашивал, были достаточно дерзки, чтобы сказать мне:
– Дед запретил выдавать его тебе.
Я злился. Как они могли мне так отвечать? Никакого Деда нет – есть я. И я хочу, нет, я требую, рассказать о нем! Это не помогало. Меня начинали игнорировать, и мне ничего не оставалось, как разочарованно фыркнув, отправиться по своим делам. Дел у меня было куча – жить в свое удовольствие. Теперь каждый сам за себя.