Она высвобождает руку из хватки, опуская ноги к краю постели.
— В ванную комнату. Мне надо пописать, — с тупой ухмылкой на лице поднимает ноги вверх и шевелит пальцами.
Я даю ей пренебрежительную отмашку.
— Ну, иди же, женщина.
Она откидывается назад и целует меня в щеку.
— Никуда не уходи.
Я прикладываю руку к сердцу, задыхаясь в притворном ужасе.
— Теперь я знаю степень вашего гнева, я даже и не мечтал о таком, — я массирую щеку, куда чмокнула меня Маккензи.
Меня пронзает шокированный взгляд, и она отскакивает от кровати.
— Я даже подумать не могу, о чем ты тут толкуешь.
Я падаю на спину, скрестив руки за головой, наблюдая, как она крадется по постели. Где-то в глубине своего сознания я все еще ожидаю ее реакции. И хотя прошлой ночью мы пообещали друг другу остаться вместе, я все еще не вижу причин, почему. Она повторяла мне снова и снова, что я должен простить себя. Что потеря Отэм не была моей виною. В глубине души я знаю, что она права, но путь к самоисцелению долгий и трудный, особенно когда ты сам должен простить себя. Я презирал себя долгое время. Семь лет! Семь лет ненависти и презрения к себе не могут исчезнуть в мгновение ока, но открыться Маккензи дает надежду на исцеление. В глубине души я знаю это.
— И правда, — я противненько хихикаю. — Я не хотел говорить тебе, но ты такая страшная, когда злишься.
Маккензи останавливается в изножье кровати, скрещивает руки на груди, игриво поглядывая на меня. Ее волосы взъерошены, макияж расплылся, а одежда представляет собой жалкое зрелище. Тем не менее я не могу представить себе, когда я видел ее более прекрасной, чем сейчас. Она ангел небесный.
— И вовсе я не страшная.
— Я думал, что ты взорвешься прошлой ночью, — я потираю подбородок. Блин, мне нужно побриться. — Ты фактически бросила вызов законам природы.
— Действительно? И как же? — она упирает руки в бедра.
— Ты сумела затормозить с покрышками «Приуса». Я поражен до глубины души.
Маккензи закатывает глаза, покачав головой.
— Почему-то я уверена, что люди делают это все время.
Я выпрямляюсь, всплеснув руками в воздухе.
— Нет! Вы только взгляните! Это же «Приус»! У него нет такой мощности.
— У моего авто есть мощность, — она скрещивает ноги, слегка покачиваясь.
— Нет, милая. Это не так.
— Иногда ты должен сбрасывать маску всезнайки. И, кроме того, вовсе я не страшная.
— Маску всезнайки? — я выпрямляюсь. Ложусь обратно на кровать, подогнув колени и плюхнувшись плашмя. — Но ты ревела покрышками, как рыба фугу делает.
— Рыба фугу? — она переносит свой вес с одной ноги на другую.
— Да. Рыба фугу. Это такая милая, маленькая рыбка в океане. Но когда она бесится, она взрывается. Вчера я даже подумал, что ты оторвешь мне голову.
Маккензи протягивает руку и слегка шлепает по верхней части ноги костяшками.
— Ты преувеличиваешь.
— Ты так думаешь? Спроси Джареда. Этот человек, наверное, до сих пор дрожит от страха.
Легкий вздох вырывается у нее. Она закрывает свой прелестный ротик и спрашивает меня с расширившимися глазами:
— Нет!? Я настолько плоха?
— Позволь мне просто заметить, что я научился не пасовать перед трудностями в своей жизни, — она раскачивается из стороны в сторону, чуть ли не пританцовывая на кровати.
— Извини, — наконец вымолвила она.
— Будет не очень симпатично для тебя, если ты написаешь на пол, — я киваю в сторону ванной.
— О, Боже мой! Спасибо, — она убегает прочь, исчезая за углом. Я не могу помочь, но смеюсь, наблюдая, как она, исчезая в ванной, придерживает свои огромные штаны, что перевернулись на ее талии за ночь. Дверь в ванную захлопывается и закрывается, оставляя меня одного в комнате. Я вскакиваю с кровати и направляюсь к шкафу, куда положил свой телефон на ночь.
Неудивительно, что накопилось столько пропущенных вызовов. В том числе и около полутора десятков от Оливии. Я стону, опускаясь в изножье кровати. Не открывая никому своей любви между мной и Маккензи, мы пообещали друг другу, что будем пытаться исправить все повреждения, что нанесли взаимно. Я полон решимости сделать все, что потребуется, чтобы исправить ошибки и загладить вину по отношению к ней. Нет для меня оправдания, что я вел себя как слепец. Она имела полное право оставить меня тогда, и она имеет такое же право уйти сейчас. Тем не менее, она осталась. Это нечто!
Я нажимаю кнопку чтения сообщений и проверяю почту от Итана, который напоминал мне о дате вылета.
Эндрю Вайзу
От Итона Монтгомери.
Дата: семнадцатое июня две тысячи двенадцатого года. Двенадцать часов тридцать четыре минуты пополудни.
Тема: Ваш удивительный помощник хотел бы напомнить вам...
Да, вы читаете правильно. Этот удивительный помощник напоминает вам, что вместо того, чтобы субботним вечером пойти и переспать со всеми горячими красотками, он повторяет вам — не пропустите свой вылет завтра.
Так как я был вполне уверен, что вы будете вполне успешны в налаживании отношений с прекрасной Маккензи Эванс, я взял на себя смелость заказать билет для нее на самолет до Бостона. Не волнуйтесь, я убедился, что использование вашей личной кредитной картой не оглашалось, в чем ваш бывший помощник был не очень хорош, так как ее грязные руки выдавали информацию на сторону. Да, и, кстати, я тоже купил себе билеты на женский бокс в следующем месяце с вашей карты. Это самое меньшее, что вы можете сделать для человека, который с таким трудом отбивался от вашей беременной дамы, пока у вас не наладился телефон. Эта женщина почти свела меня с ума! Кстати, мне нужны подробности вашей истории. Гэвин не очень разговорчив.
В любом случае ваш и Маккензи самолет один и тот же. Я так же написал об этом Джареду и Гэвину.
П.С.: подтвердите же, что я удивительный.
Хорошей поездки. Не могу дождаться, так хочется познакомиться с женщиной, из-за которой вы создали столько проблем. Она должна быть кем-то особенным!
Итан.
Женский бокс! Надо же. Оставить кредитную карту Итану, чтобы он придумал такую банальщину. Он мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее. Выбрать турнир по вольной борьбе женщин — лилипутов, например. Не то, чтобы я был поборником подобных зрелищ.
Тысячи маленьких бабочек принялись порхать в моем животе после прочтения этой смски. Он купил билет для Маккензи! Это была самая легкая часть и она выполнена! Теперь предстояло дело поважнее: убедить ее лететь вместе со мной. Хотя это может оказаться гораздо легче, чем я думаю, из-за произошедшего вчера ночью разговора. Может быть, стоит допустить хоть на минутку, что она будет настолько добра ко мне, чтобы улететь вместе со мной назад, в Бостон.
— Чего это ты улыбаешься? — спрашивает Маккензи. Господи, эта женщина явно скрытница. Я даже не услышал, когда она успела подойти.
Телефон выпадаетна колени, и я смотрю на полностью одетую Маккензи. Она просушивает волосы полотенцем и вытирает лицо. Даже без макияжа, она непередаваемо прекрасна. Она усаживается рядом со мной, складывая руки на коленях.
— Я просто только что прочитал смски от своего секретаря, — я беру телефон, продемонстрировав ей сообщение и кидаю его обратно.
Она прищуривается, проводя язычком по губам, интересуясь:
— Итан, верно?
— Да. Он напомнил мне день отлета.
— А, да, я вижу, — говорит она, опуская голову на свои руки.
Сейчас представляется хорошая возможность спросить ее. Итак, я пробую сглотнуть волнение и унять порхающих бабочек в животе.
— Я знаю, это покажется странным, учитывая произошедшие недавно события, но все же я хотел бы спросить тебя, — я нервно усмехаюсь, потирая шею, — или в течение последних нескольких месяцев, — я глубоко вздыхаю: — но не хотела бы ты вернуться вместе со мной в Бостон?