…но почему-то избавиться от них не получалось. Пряди удлинялись, забиваясь в рот и нос, мешая дышать и лишая кислорода, не спасала даже трубка, вызывающая дискомфорт. Собственное отражение на двери лифта лихорадочно дергалось, словно на катушке с кинофильмом испортилась пленка, а густые черные волосы извивались, подобно змеям. Голова запрокинулась, рот открылся в безмолвном крике…
…а потом меня хлестко ударили по щеке.
- Оболочка, значит, восстановилась? А содержимое проверить никто не додумался, - раздалось шипение над ухом, и резервуар с кислородом буквально выдернули из рук. Трубка, прежде торчащая из носа, валялась поодаль, и в голове мелькнула мысль, что таким образом должна была быть повреждена перегородка, но я чувствовала лишь легкое онемение. Или это и есть признак того, что пора паниковать? Пока что я ничего не соображала, в груди образовался тошнотворный комок вернувшейся панической атаки, а перед глазами мелькала только раздраженная Беннет, чье миловидное лицо исказилось до неузнаваемости, и сейчас девушка была похожа на ужасную куклу. Она обхватила мое лицо ладонями и встряхнула, не давая вырваться из хватки или отстраниться; да я и не смогла бы этого сделать – силы не слишком уж и были равны. – Как тебя зовут?
- Что?
- Имя! Назови свое имя!
- Я не помню!
- Это не ответ! – рявкнула она, встрянув сильнее, отчего зубы громко клацнули, а я зажмурилась от боли в нижней челюсти. Даже думать страшно о том, чем меня пичкали, если даже выдерживающие большинство нагрузок при движении и жевании зубы попортились и отзываются на любое неожиданное вторжение.
- Приятно познакомиться! А как тебя зовут? Если, конечно, это не секрет.
- Не секрет. Меня…
-…зовут… - просипела я через силу, действительно пытаясь вспомнить имя или хотя бы что-то приближенное к нему.
Заткнись!
Оглушающе громкий собственный, - и одновременно чужой, - голос прозвенел в голове, заставив замереть. Как если бы в тишине раздался звон колокола, волной прокатывающийся по пустому помещению и от этого еще более пугающий. Прозвучавший и мгновенно затихший, дающий время осознать и привыкнуть.
- Ну?
Нарума.
- На… на… - голос сорвался, охрип, и я не могла выдавить и слова, не понимая, что происходит и откуда в голове все эти фразы, голоса и образы. Из прошлой жизни? То, что было до того, как я очнулась на кушетке среди мокрых простыней? То, что они пытались вбить в голову, пока находилась под наркозом?
- Нана? – прищурившись, переспросила Беннет и склонила голову набок, неосознанно проводя большими пальцами по щекам. Это было похоже на притихшую змею, готовую броситься в любой момент и вцепиться ногтями в лицо, чтобы выдавить всю правду, даже ту, которую я сама не знаю. – Нана, значит? – Она усмехнулась и отстранилась, дав глотнуть свежего воздуха и прийти в себя. Руки дрожали, все тело слегка потряхивало, но в голове наступила мертвая тишина, словно и не было голоса. – Отлично, Нана. Ты даже не представляешь, насколько отлично то, что ты назвала это имя.
Беннет подобрала откатившийся резервуар и обмотала его уже не нужной трубкой. Я вполне была способна дышать сама, но, честно говоря, теперь некуда было деть руку. Вторая безвольной плетью лежала на подлокотнике кресла, - хвала всему сущему, катетер не пострадал, и капли мерно стекали по трубке из флакона. Доктор проверила наполненность и удовлетворенно хмыкнула. В считаные секунды открутив клапан на катетере и достав трубку, девушка отставила держатель в сторону и нажала кнопку возле двери.
- Хорошее имя. Мне нравится, - подвела итог она, хватаясь за ручки коляски и толкая ее вперед. – Тебе подходит, кстати. Но я бы выбрала другое.
- Вы не я, - сорвалось с губ, и в очередной раз голос показался чужим. Холодным, отстраненным, дающим понять, что Беннет и в самом деле не побывать в моей шкуре, она никогда не сможет прочувствовать того, что ощущала я. Кажется, доктора это немного задело. Во всяком случае, молчание оказалось красноречивым. Коляска двигалась по коридору, похожему на предыдущий, но на этот раз здесь были пациенты.
Они медленно передвигались, едва отрывая стопы от пола, и уже через несколько секунд шуршащие и скрипящие звуки от дешевых резиновых тапочек вызывали раздражение. Серые балахоны скрывали тощие тела, такие же бледные, как и мое, не видевшие солнечного света и напичканные лекарствами, работающие на пределе возможностей и держащиеся только от крохотной искры, теплившейся внутри. В оболочке, как сказал доктор. Потухшие глаза смотрели вперед, не видя ничего, и возникал вопрос, как пациенты вообще умудрялись обходить расставленные вдоль стен каталки и коляски стороной. Молчаливые силуэты, пленники длинного пути, не ведущего никуда, кроме неизвестности и отчаяния. Атмосфера была угнетающая, пробирающая до самых костей, и мне хотелось поскорее покинуть это место, попасть хоть куда-нибудь, чтобы не чувствовать давления на нервы. Беннет словно заметила мое состояние и замедлила шаг, будто заботясь о моей сохранности: часть плитки была сколота, везде виднелись желтоватые и бурые пятна, а за одной из дверей раздавались истеричные рыдания и невнятная речь. Стоящая у стены сгорбленная женщина неопределенных лет смотрела себе под ноги, не шевелясь и сжимая застиранное платье на груди. Из носа торчала трубка, подающая кислород, а рядом находилась маленькая тележка с установленным баллоном. Когда коляска проезжала мимо, женщина встрепенулась и посмотрела в мою сторону уже более осмысленным взглядом, - и тонкие губы зашевелились, безмолвно проговаривая одну и ту же фразу. Не уверена, додумал ли это мой мозг, или же тихий шепот действительно прозвучал в коридоре, - перекрывая все лишние звуки, будто голова резко оказалась под водой, - но слова врезались в память, как прижигают паяльной лампой маленькие механизмы, чтобы они лучше работали.