- Добро пожаловать, - проговорила Беннет, заталкивая коляску внутрь и останавливая ее возле кровати. Глаза постепенно привыкли к темноте, и теперь можно было разглядеть тонкий матрас, маленькую подушку и шерстяное одеяло, свернутое в рулон у изножья. Стандартная стеклянная лампочка со скрипом покачивалась под потолком, - похоже, здесь даже иногда пробегал сквозняк, и я подумала, что мелкое стандартное одеяло не поможет от холода под утро, когда за окном даже возможна изморозь от пониженной температуры. Хотя я даже не знаю, какое сейчас время года, в каком положении стрелки на часах, а также что вообще происходит. Но думаю, что нужно пока переварить все, что произошло, иначе голова просто лопнет, как переспелый арбуз. С помощью Беннет, как не прискорбно признавать, но перелезла на кровать и принялась наблюдать, как она с равнодушным видом вывозит инвалидное кресло наружу, в коридор, наполненный светом и какими-никакими, но звуками. Здесь оказалось даже тише, чем думала несколько минут назад. И жутко. Расправив колючее одеяло, прикрыла им тощие ноги, на которые невозможно было посмотреть без слез. Действительно, пособие для студентов-медиков.
- Завтрак в семь. А потом процедуры, - сказала врач, вернувшись в палату и остановившись возле кровати, скрестив руки на груди. На слове «процедуры» я сжалась, услышав неприкрытое удовольствие в голосе. Вряд ли простая терапия так обрадует, здесь явно что-то большее. И опасное. Или это просто я такая трусливая, что теперь боюсь любого упоминания того, что над телом будут проводиться… процедуры?
- А где я нахожусь? – собравшись с духом и глотнув побольше воздуха, осторожно поинтересовалась я, даже побоявшись посмотреть в глаза. Беннет пугала. Так же, как и палата, она исторгала из себя чувство боли и отчаяния, только на этот раз это были не ее собственные эмоции, а то, что окружало на протяжении длительного времени. Вместо подробных расспросов я потеплее завернулась в одеяло и едва не чихнула от волосков, забившихся в нос, замерев мраморной статуей и затаив дыхание. Возможно это хоть как-то поможет раскрыть загадку всего происходящего. Я здесь провела не один день, определенно, но ничего не помню. Даже собственного имени. Только голос в голове, но это равносильно тому, что признаться в собственном сумасшествии. А название больницы даст толчок. Не зря ведь говорят, что некоторые имена и названия способны направить в нужное русло во время амнезии. Наверное.
- Ты находишься в исследовательском центре города под названием Зентрум. Но это, вероятно, сейчас тебе ни о чем не скажет, - протянула Беннет притворно веселым голосом, каким обычно общаются с маленькими детьми, которым нужно объяснять все на пальцах, чтобы было хоть немного понятно. Щелкнув меня по носу, девушка пружинящей походкой направилась на выход, остановившись на пороге между палатой и коридором и ухватившись за ручку, едва не раскачиваясь на ней, как ребенок. – Предвидя твой следующий вопрос… Программа нашего центра направлена на изучение одной штуки, которая сделает очень хорошо не просто целому городу, - если нам повезет, осчастливим всю планету. Мы долго бились над тем, чтобы заполучить ценный материал, но никак не удавалось. Но теперь он сам приполз в наши руки, и на этот раз никто не отступиться. Мы займемся тщательным изучением, чтобы не пропустить ни одной частицы. Тобой, Нана.
Последняя фраза прозвучала как звон колокола в жаркий тихий день. Дыхание перехватило, а в голове зароились мысли, обжигая бешеными пчелами и заставляя думать, думать и думать. Чтобы мозг наконец заработал в полную силу, а не как сонная муха, застрявшая между створками окна. Сейчас я чувствовала себя такой мухой, у которой уже нет сил биться, но она продолжает вяло трепыхаться для галочки. Случайно оброненные фразы в операционной, непонятные образы в голове и такие злость и страх в газах Беннет, когда меня схватил приступ – все выстраивалось в шаткую лестницу, ведущую к маленькой узкой двери, из-под которой пробивался свет. Моя память и моя жизнь, запертая далеко внутри. Лекарствами, происшествием или же собственноручно захлопнутая, чтобы никто не смог выцарапать мое «я» наружу. Судя по выражению лица врача, она целенаправленно говорила все эти слава, чтобы посмотреть на мою реакцию. Увидела что-то веселое или удовлетворяющее, потому что разулыбалась пуще прежнего, как ребенок, получивший на праздник игрушку, которую давно хотел. Даже лучше.