К счастью для Лоуренса, ситуация разрешилась сама собой, как только Фелиция встретила Джейсона Форестера. Чем покорил ее этот мужчина, на взгляд Лоуренса совершенно не отличающийся от череды прежних поклонников, оставалось загадкой. Но ему хватало и того, что вот уже полгода Фелиция придерживалась моногамии, хотя прежде интрижку на стороне изменой не считала.
– Ох, я же забыла позвонить Джейсону! – пропела Фелиция, не желая терять время на пустые разговоры.
Изящно покачивая бедрами, соблазнительно обтянутыми ярко-алым шелком, она вытащила из сумочки мобильный телефон и набрала номер бойфренда.
– Привет, любимый! – пропела в трубку Фелиция. – Как дела, котик?
Несколько секунд она делала гимнастику для губ, слушая ответ Джейсона, потом кивнула.
– Спасибо, дорогой. Позвоню уже из Нью-Йорка!
Она бросила телефон на туалетный столик, и Лоуренс сделал мысленную пометку: не забыть эксклюзивную «Верту», покрытую стразами Сваровски. Фелиция, выросшая в небольшом достатке и получившая сейчас доступ к серьезным деньгам, относилась к тратам слишком легкомысленно. Но пока ее счет только увеличивался.
В гримерной приятный голос объявил:
– Готовность пять минут. Синьорину Лебьен просят выйти в кулисы.
Фелиция поправила свои тяжелые темно-каштановые волосы, уложенные в высокую прическу, бросила в зеркало прощальный взгляд, широко улыбнулась и вышла за дверь. Она никогда не прощалась с Лоуренсом перед выступлением и не желала выслушивать пожелания или рекомендации. Импресарио поспешил за ней, зная, что сейчас Фелицию надо оградить от любопытных глаз и настырных любителей автографов. Или лучше оградить этих людей от Фелиции?
Кажется, все служащие театра уже были наслышаны о непростом характере дивы, а потому старались держаться от нее подальше. Лишь режиссер рискнул сунуться к Фелиции, чтобы показать ей какие-то пометки в сценарии, но царственным жестом был отстранен, стушевался и поспешил скрыться за какой-то дверкой. Ему явно нужно было поторапливаться за режиссерский пульт. До начала концерта оставалось всего две минуты.
Лоуренс внимательно следил за секундной стрелкой и чуть морщился, когда оркестранты не слишком удачно подбирали сочетания для настройки инструментов. У Фелиции было одно незыблемое правило: любое выступление с ее участием начинается точно в запланированное время, даже если на него опаздывают папа римский, британская королева и президент США.
Секундная стрелка пересекла двенадцатое деление, и оркестр грянул вступление к арии из «Трубадура». Занавес медленно пополз вверх. Фелиция нервно передернула плечами и тут же успокоилась, словно сбросила волнение. Царственной походкой она выплыла на сцену, чуть заметно улыбнулась, приветствуя публику, и начала свое выступление песней Азучены из «Трубадура» Верди – одного из самых нашумевших спектаклей последнего времени.
Лоуренс вдохновенно внимал певице. Чистый прекрасный голос заставлял забыть о земном, возносил к небесам, словно на сцене была не капризная женщина, а светлый ангел. Хотя бы ради этих моментов стоило терпеть капризы и причуды Фелиции. Дива пела, и в зале не смел шелохнуться ни один человек. Фелиция, как ни один другой артист на памяти Лоуренса, умела держать зал, заставить плакать и смеяться, задыхаться от восторга и умирать от любви, наверное, потому, что и сама каждый раз плакала, смеялась и умирала.
Сегодня она выкладывалась до конца, отдавая себя зрителям, делясь собой без раздумий, без колебаний. Лоуренс знал, как плохо будет ей завтра, когда катарсис уйдет, и так же хорошо он знал, что делает это Фелиция не ради денег, не ради постоянно меняющихся мужчин и уж точно не ради звездного статуса, а просто потому, что иначе не может. Сейчас не она вела голос, а голос вел ее.
Вдохновленный и обновленный Лоуренс принялся аплодировать вместе с залом и только тогда бросил взгляд на часы. Фелиция как всегда увлеклась: лишних тридцать минут, которые никто не собирается оплачивать. Ну и пусть! Запасы ее таланта настолько неистощимы, что можно немного и протранжирить.