— Нет-нет. Не раньше чем завтра. Мы договорились.
И, как под воздействием какой-то неведомой силы, они автоматически оказались в объятиях друг друга.
Когда мисс Прентайс, с высохшими слезами, но с неутихающей бурей внутри, вышла из-за поворота, она наткнулась на счастливую целующуюся пару.
4
— Я не понимаю, — говорила Селия Росс, — какое значение имеет то, что говорит пара скандальных, мерзких, старых церковных мышей.
— Очень большое, — отвечал доктор Темплетт, подбрасывая полено в камин. — Моя работа является одной из немногих, в которой личная жизнь влияет на профессиональную репутацию. Почему это так — одному богу известно. А я не могу позволить себе потерять здесь практику, Селия. Мой брат сохранил большую часть того, что осталось после смерти отца. Я не хочу продавать Чиппингвуд, но я трачу все свои деньги, чтобы содержать его в порядке. Отвратительная ситуация, я знаю. При прочих равных условиях я не могу просить Фриду о разводе. Ведь она уже целый год лежит без движения. Паралич — штука неприятная, и… она все еще привязана ко мне.
— Мой дорогой, — нежно произнесла миссис Росс.
Темплетт сидел к ней спиной. Она задумчиво смотрела на него. Возможно, она решала, подойти к нему или нет. Если так, то она приняла решение этого не делать и осталась сидеть в своем кресле с высокой спинкой.
— Только что, — пробормотал Темплетт, — старый господин Каин сказал что-то о моей машине, которую он видел возле твоего дома. Я взял это на заметку. Обо мне пошли разговоры, будь они прокляты! А с появлением этого нового парня в Пенмуре я не могу позволить себе идти на риск. И все из-за этих двух женщин. Никто ничего бы не подумал, если бы они не вцепились в меня своими когтями. В тот день, когда я перевязывал палец старой Прентайс, она спросила меня про Фриду и почти без передышки принялась говорить о тебе. О господи, хоть бы она подхватила гангрену! А теперь еще это!
— Мне не надо было говорить тебе.
— Нет, ты правильно сделала, что сказала. Дай мне посмотреть.
Миссис Росс подошла к письменному столу и открыла один из ящиков. Она достала из него листок бумаги и протянула доктору. Он внимательно изучил несколько строк, написанных черными заглавными буквами:
ВЫ ДОЛЖНЫ УЕХАТЬ ОТСЮДА.
ПРЕДУПРЕЖДАЮ, ЧТО, ЕСЛИ ВЫ ЭТОГО
НЕ СДЕЛАЕТЕ, ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО ВЫ ЛЮБИТЕ,
ПОСТРАДАЕТ.
— Когда это пришло?
— Сегодня утром. На конверте был почтовый штемпель Чиппинга.
— Почему ты думаешь, что это ее рук дело?
— А ты понюхай.
— О господи! Эвкалипт!
— Она вся им пропитана.
— Возможно, она носила записку в своей сумке.
— Да, наверное. Лучше сжечь это, Билли.
Доктор Темплетт бросил бумажку на тлеющее полено, но затем выхватил ее из пламени.
— Нет, — сказал он. — У меня дома есть записка от нее. Я сравню бумагу.
— Наверняка та бумага с гербовыми знаками.
— А эта записка на гладком листе. Может, она собирается завалить тебя подобными письмами. Но бумага хорошая.
— Она еще не совсем выжила из ума.
— Это тяжелый случай, дорогая. Она способна на все что угодно. Во всяком случае, я посмотрю.
Он положил записку в карман.
— По-моему, — сказала Селия Росс, — она зеленеет от зависти, потому что я завоевала симпатию священника и эсквайра.
— Я тоже.
— Дорогой, — сказала миссис Росс, — ты представить себе не можешь, как целомудренны наши отношения.
Темплетт разразился громким хохотом.
Глава 8
Катастрофа
1
В субботу вечером, двадцать седьмого ноября, в десять минут восьмого, ратуша была пропитана запахами развешанных по стенам вечнозеленых растений и мокрых плащей. Члены Молодежного общества, подгоняемые и понукаемые мисс Кампанула, заранее продали все билеты, поэтому, несмотря на ужасную погоду, все места были заняты. Даже некоторые жители Мортон-парка пришли вместе со своими домочадцами и заняли самый неудобный ряд, по два шиллинга за место. За ними сидели церковные служители, включая господина Проссера, аптекаря из Чиппинга, и господина Блэндиша, суперинтенданта полиции, — оба они являлись церковными старостами. Был здесь и Женский институт со своими мужьями и детьми. Еще дальше разместилась хихикающая фаланга девушек из Молодежного общества, которым не было поручено распространять программки, а за ними, на самых дальних рядах, сидела пропахшая потом и хлевом фермерская молодежь. У входа мисс Кампанула поставила Роупера, сержанта из полицейского участка Чиппинга и по совместительству церковного служителя. В его обязанности входило проверять билеты и усмирять задние ряды, которые имели тенденцию громко гоготать и кидаться бумажными шариками в своих подружек. В четвертом ряду, с краю, слева от прохода, сидел Джорджи Биггинс со своими родителями. Казалось, его нисколько не расстроило изгнание из-за кулис. Волосы на его круглой голове были прилизаны, розовые щеки блестели, и в черных круглых, как две пуговицы, глазах, не мигая смотревших на рояль, светился дьявольский огонек.