— Из-за Рут Кауц, — сказал Юрг.
— Верно. И я бы хотел услышать от вас только одно: что вы думаете об этой девушке? Вы ведь все ее знаете?
— Она уже имела дело со всеми, — ответил Оливер.
— Ерунда, — сказал Ганс-Петер, — я с ней только три раза был в кино, и больше ничего.
— Почему больше ничего? — спросил Зайлер.
— Да я был бы не прочь, — ответил Ганс-Петер, — но только не в такой гнусной обстановке.
— Что значит «гнусная обстановка»?
— Ну, ни комнаты, ни койки… просто в парке, в лесу или в погребе… Нет, я так не могу.
— Твои родители не разрешили бы тебе привести домой девушку?
— Вы еще спрашиваете!
Юрг сказал:
— Сначала тебя просвещают. Это когда ты и сам уже все знаешь. Потом тебе говорят громкие слова о свободной любви, о естественных инстинктах, а как только эти инстинкты заявят о себе, начинается другая песня: подожди, мол, пока ты станешь жить отдельно.
— Подожди, пока тебе не исполнится двадцать, — сказал Оливер. — А когда почтенный папаша наклюкается, он начинает резвиться и говорит своему восемнадцатилетнему сынку: «Знаешь, в твои годы я не терялся, да и ты у меня парень не промах!» Вот так.
— Твой отец тоже такой?
— Этого я не говорил, — возразил Оливер.
— Ты действительно страдаешь от неутоленного полового влечения?
— Какой-нибудь выход всегда найдется, — ответил Оливер.
— Может быть, ты выразишься яснее?
— Проще всего с замужними женщинами.
— Ну а со сверстницами? — спросил Зайлер.
— С большинством просто. Но, как вы уже слышали, в лесу или в погребе. Или если предки на пару дней уедут за город, — сказал Юрг.
— Да не стройте вы из себя тут… По правде говоря, не так уж нас интересуют девчонки, — заявил Герберт.
— Тебя нет? — спросил Зайлер.
— Караян пишет стихи, — заметил Ганс-Петер.
— И занимается рукоблудием, — добавил Оливер.
— Ну хватит, — сказал Зайлер, — вы сюда пришли не для того, чтобы ссориться.
— А чего вы, собственно, от нас хотите? — спросил Герберт.
— Вы читали мой очерк в «Миттагблатте»?
— Не очерк, а бомба! — воскликнул Оливер.
— Вот я и хотел услышать от вас — поскольку вы все знали Рут Кауц, кто лучше, кто хуже, — что вы думаете об этом очерке.
— Для меня тут проблемы нет, — заявил Оливер. — Рут встретилась с кем-нибудь из гимназистов, дело дошло до того, что она залепила ему по морде, а он в ответ ее стукнул, к несчастью слишком сильно. От этого она умерла.
— Если правда то, что Рут сказала дома, — вмешался Юрг, — будто она идет купаться с товарищем, которому отец разрешает пользоваться моторной лодкой, то, по-моему, произошел несчастный случай.
— Какой?
— Допустим, они катались на водных лыжах, а Рут не надела спасательного жилета…
— Рут великолепно катается на водных лыжах, — вставил Оливер.
— И все-таки, — настаивал Юрг, — если ты, скажем, вдруг прибавил ходу посреди озера, а она без спасательного жилета, и ты не оглядываешься на нее, потому что впереди возникло препятствие… ты слишком поздно замечаешь, что она выпустила фал. Пока ты повернешь, опять подойдешь к тому месту, — мне кажется, что это вполне вероятно…
— Неплохо, — сказал Оливер.
— Но могло быть и так, что ее прямо на старте затянуло под лодку, — сказал Ганс-Петер.
— Каким образом? — спросил Зайлер.
— Допустим, за рулем сидит человек не слишком опытный, он вместо переднего хода вдруг дает задний это, между прочим, бывает и с людьми, которые вообще-то хорошо водят лодку. Например, было раз с моим отцом, а он ходит на моторке уже лет двадцать.
— Со мной такого еще не случалось, — заявил Оливер.
— Хвастун, — огрызнулся Герберт.
— А что предполагаешь ты? — спросил Зайлер.
— Честно говоря, — ответил Герберт, — меня эта история совсем не интересует. Я не читаю детективов и тому подобной дребедени.
— Но это же не детектив, — возразил Зайлер.
— Так, как это подано в «Миттагблатте», это типичный детектив. Почему вы не предоставите полиции копаться во всей этой грязи? Разве пресса должна заниматься такими делами?
— В этом ты ни черта не смыслишь, — отрезал Зайлер. — Значит, вы ничего нового мне сообщить не можете?
— Знаете что? — сказал Оливер. — Напечатайте-ка в «Миттагблатте» такое объявление: «Просьба ко всем владельцам моторных лодок, имеющим сыновей в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет, выяснить у них, что они делали семнадцатого августа».
— А ведь из тебя действительно со временем выйдет первоклассный журналист. Когда твой отец станет стар и немощен, ты сможешь заменить его на посту главного редактора «Миттагблатта».