— Спасибо, — ответил Оливер.
20 августа, 21 час 30 минут
«ГЁТЕВСКИЙ ЗАЛ» РЕСТОРАНА «ВИНОГРАДНИК ИМПЕРАТОРА»
— Что желаете на десерт? — спросила официантка.
— Бананы flambée[2], — сказал Вилли Кауц.
— Я больше ничего есть не буду, — возразила Клара Голь.
— Для меня — черный кофе, — сказал Кауц, — и сигару. У вас есть «партагас»?
— Я узнаю, — ответила официантка.
— Если нет «партагас», то какую-нибудь другую кубинскую. А вам что, Клара?
— Лучше всего тоже кофе, хотя вообще-то мне его нельзя. Потом опять не смогу заснуть.
— Сигарету «кэмел»? — спросил Кауц.
— Спасибо, — ответила Клара.
— А вы помните, как было совсем недавно?
— Что именно?
— Как у нас здесь этими сигаретами — «кэмел», «лаки страйк» — торговали на черном рынке?
— Нет…
— Это было после войны. Когда американцы, стоявшие в Германии, проводили отпуск в Швейцарии. Они привозили с собой целые блоки сигарет. Я тогда работал в гостинице швейцаром.
— Я тоже когда-то работала в гостинице, — сказала Клара. — Вернее, в баре… Была девицей легкого поведения…
— Не понимаю.
— Разве мой муж вам не рассказывал, что он женился на особе легкого поведения? Но он-де никогда жену этим не попрекает…
— Возможно, Эрвин что-нибудь такое и говорил.
— Да будет вам! Мой муж сообщает это всем и каждому, кому интересно и кому нет.
— Ну да, я вспомнил. Это вас и обидело?
— Обидело? Нет. Просто надоело. Без конца одна и та же пластинка.
— Пластинку можно снять.
— Вот я и сняла.
— Вы не только сняли пластинку, — сказал Кауц, — вы даже разбили граммофон.
— Между нами говоря, господин Кауц, — я ведь вовсе не собираюсь втирать вам очки, — между нами говоря, я сперва отказалась спать с мужем — просто заявила ему, что я фригидна. Он это стерпел. Потом начала спать с другими и не старалась этого скрыть. И что вы думаете? Он и это проглотил, только ходил как побитая собака. Ну, а теперь хватит…
— Послушайте, Клара, я пришел сюда не затем, чтобы спасать вашу семью. Хотя мог бы это сделать. Когда-то я довольно долгое время работал консультантом по вопросам брака. Но теперь я прежде всего коммерсант. Консультант по коммерческим вопросам.
— Я знаю.
— Может быть, вы знаете также, что собираетесь совершить самую большую в своей жизни глупость?
— Как это?
— Если вы потребуете от вашего мужа шестьдесят или восемьдесят тысяч, он будет вынужден продать дело. А если ему придется его продать, то и вы лишитесь источника существования.
— Ах, оставьте! Я хочу только получить свою долю, только то, что мне причитается.
— Коммерсант вы никудышный.
— А вы?
— Надо мной, правда, один раз учредили конкурс — на триста тысяч.
— Боже мой!
— Да ведь это пустячная сумма.
— Что вы такое говорите!
— То, что есть. Если вы, к примеру, считаете, что миллион для вас недосягаем, у вас его действительно никогда не будет. Но надо думать о нулях.
— О нулях?
— Напишите число — один миллион. Теперь зачеркните шесть нулей. Что осталось? Единица!
— Этого я не понимаю, — вздохнула Клара. — Для меня миллион есть миллион.
— А для меня это единица с шестью нулями.
— Вы, наверно, там и познакомились с моим мужем?
— Где «там»?
— Вы только что сказали, что над вами учредили конкурс…
— Неужели я похож на такого дурака?.. Я выписал переводные векселя и выплатил эту смехотворную сумму всю, до последнего геллера.
— Но это невозможно!
— Опять вы говорите: невозможно. Все возможно!
— Хотела бы я обладать вашим оптимизмом!
— И я бы хотел, чтобы вы были оптимистичнее.
— Не понимаю, господин Кауц, почему мы, собственно, сидим здесь с вами? Ведь, положа руку на сердце, вам наплевать на то, что происходит между мною и моим мужем.
— Не могу этого отрицать, — ответил Кауц.
— Тогда в чем же дело?
— Смогли бы вы перепрыгнуть через собственную тень?
— Так же, как вы!
— Вот то-то и оно. Когда ваш муж рассказал мне, что дело все же идет к разводу, я ему ответил: сам заварил кашу, сам и расхлебывай.
— Не слишком-то участливо.
— А я не из участливых.
— Тем более не понимаю, почему вы пригласили меня в ресторан.
— Очень просто: во-первых, вы человек умный… во всем, кроме одного пункта, а я охотно общаюсь с умными людьми…