— Да.
— И у вас тогда же возникли интимные отношения? — спросил шеф. — Теперь ты уже этого не помнишь?
— Почему же, помню, — ответил Оливер. — Мы занимались этим в коридоре.
— И с тех пор у вас пошла любовь? — спросил шеф.
— Да что вы, — возразил Оливер, — теперь так не бывает. Подвернется случай — можно еще раз. А не с этой, так с другой.
— Выходит, о более или менее прочной связи между тобой и Рут Кауц говорить не приходится? — спросил шеф.
— Нет.
— Но ты с ней после этого еще встречался?
— Виделись почти каждый день.
— А что было семнадцатого августа? Когда и где вы условились встретиться?
— Точно по дням я не помню.
— Расскажи, что ты помнишь.
— Мне кажется, это было в позапрошлую субботу. Мои родители уехали, и я позвал Рут к себе, а она сказала, нет, она должна быть дома. И вообще, на что я ей сдался и так далее. Тогда я предложил, давай в первый же день, когда у нас рано кончатся уроки, покатаемся на моторке, ты можешь попробовать встать на водные лыжи. Тут она сказала: ладно, давай.
— Когда и где вы встретились в тот день?
— На вокзале в Тифенбруннене. Это конечная станция. Оттуда пешком дошли до Цолликона. Вы же знаете, где находится наш домик.
— В котором часу это было?
— Я не смотрел на часы, мы просто уговорились, что после обеда поедем в Тифенбруннен и будем там друг друга ждать.
— Потом вы пошли пешком в Цолликон, где у вас лодка?
— Да.
— А потом? Расскажи по порядку, что вы делали. Неужели я должен вытягивать из тебя каждое слово?
— А как вы себе представляете, что мы делали?
— Я никак себе не представляю, и вообще я ничего не знаю, меня там не было, поэтому ты должен мне все рассказать, — потребовал шеф.
— Значит, мы пошли в домик, разделись…
— В одном помещении? — спросил Лутц.
— Я раздел ее, а она — меня.
— Продолжай, — сказал шеф.
— Потом мы делали это…
— Где? — спросил Лутц.
— На надувном матраце.
— Мы проведем следственный эксперимент, и ты нам все покажешь.
— Продолжай, пожалуйста, — сказал шеф.
— Потом я спустил на воду лодку, и мы поехали на Верхнее озеро, я там знаю бухточку, где удобно встать на водные лыжи. Значит, мы поехали туда, и я показал Рут, как надо кататься. Примерно через час нам это надоело, и мы поехали обратно на Нижнее озеро, там мы купались, прямо с лодки, накупались всласть, но купанье меня очень возбудило, и мы тогда опять…
— Посреди озера, в лодке? — перебил Лутц.
— Да. В лодке ведь есть каюта. Вы разве не видели нашу лодку?
— Я еще увижу ее, а ты покажешь нам, как все это было.
— Дальше что? — спросил шеф.
— Рут была тоже ужасно возбуждена, и мы занимались любовью, а потом она сказала: поехали обратно к домику, я хочу есть. Рут знала, что там у нас на кухне всегда есть какая-нибудь еда и напитки. Тогда мы поехали обратно, поели и выпили немного, а потом лежали на террасе, у самого озера, на надувном матраце…
— А когда ты убил Рут? — спросил Лутц.
— Когда я что? — переспросил Оливер.
— Когда случилось самое страшное? — повторил Лутц.
— Подумай хорошенько, прежде чем отвечать, — предупредил шеф.
— Я сейчас уже толком не помню. Вдруг Рут сказала, мне пора домой, и стала одеваться. А когда она оделась, я опять дико захотел ее, но она ни в какую, сопротивлялась, как черт, и я еще больше озверел. И тут она мне выдала, ты, мол, мне вообще ни к чему, я пошла с тобой только из-за того, что ты богатый, гони-ка деньги, иначе я все расскажу моему отцу, тебе не поздоровится.
— Ну, а потом, потом? — настаивал Лутц.
— Я теперь уже не помню. Потом смотрю, а она мертвая.
Пауза.
— Когда началась ссора, вы лежали на земле? — спросил шеф.
— Я уже не помню.
— Это же было совсем недавно, — заметил Лутц.
— Я тут же начисто забыл про Рут, а вспомнил, только когда все кругом о ней заговорили.
— На первом допросе ты отлично помнил все подробности, — подчеркнул Лутц.
— Да, — согласился Оливер, — вот как это было: она хотела убежать, а я потащил ее назад, я что-то ей сказал, схватил за горло, и мы повалились на пол. Рут ударилась головой о порог и умерла.
— Потеряла сознание, — поправил шеф.
— Нет, умерла, — возразил Оливер.
— Так быстро это не бывает, Оливер, — сказал шеф.
— А что ты сделал потом? — спросил Лутц.
— Да, что я сделал потом?
— Давай, давай, говори! — требовал Лутц.