— Великолепно. А что, если Клара упрется?
— Я ей объясню, что на жалкие шестьдесят тысяч она ничего не построит. Самое большее через два года у нее от них ничего не останется. Девальвация и тому подобное.
— Но ведь я, — сказал Голь, — я-то вообще не имею права ликвидировать дело.
— Почему?
— Я был под следствием за ложное объявление о неплатежеспособности. Хотя я ни одной души не обманул. Все только по глупости.
— А если я поручусь за вас своим безупречным именем?
— Было бы здорово!
— Но повторяю еще раз: ради Христа я ничего не делаю.
— Я… я предлагаю тебе треть своей доли.
Кауц не ответил.
— Разве это плохое предложение?
Кауц сказал:
— Идемте к моему адвокату и составим договор.
— Карло, счет! — крикнул Эрвин Голь.
19 августа, вскоре после 16 часов
КВАРТИРА ВИЛЛИ КАУЦА
— Моя фамилия Зайлер, — представился Зайлер, — а это мой коллега Лауренц, наш фотограф, вернее, один из наших фотографов. Как я вам уже говорил по телефону, мы из редакции «Миттагблатта».
— Очень приятно, — сказала госпожа Кауц, — по я же объяснила вам по телефону…
— Я вхожу в ваше положение, госпожа Кауц, можете не сомневаться в нашем сочувствии…
— Но ведь я предупредила, чтобы вы не приходили, я не хочу, достаточно уже и того, что Рутли…
— Поверьте, госпожа Кауц, мы пришли сюда, чтобы помочь вам.
— Помочь мне?
— Вы мне не верите?
— Но в полиции сказали…
— Ах, в полиции… видите ли, госпожа Кауц, для полиции это самое обычное дело. Полиция занимается им только потому, что это ее обязанность, ей за это платят, а вот мы можем оказать вам более действенную помощь.
— Ладно, раз уж вы все равно пришли… Что вы хотели бы у меня узнать?
— Вопрос первый: были у вас уже люди из «Экспресса»?
— Нет.
— Тогда будьте начеку. Если люди из «Экспресса» станут вас осаждать, сразу же позвоните мне. Вот моя визитная карточка.
— Зачем людям из «Экспресса» меня осаждать?
— Вы знакомы с этой газетой?
— Я редко ее читаю.
— Но вам известна ее репутация?
— Я знаю только, что многие отзываются о ней довольно плохо.
— И справедливо, госпожа Кауц. Потому что «Экспресс», позвольте вам сказать, — это скандальный листок, а его редакторы и репортеры — такие гнусные ищейки, каких еще свет не видывал. Приведу вам один пример. В Пфаффхаузене какой-то лихач задавил насмерть четырехлетнюю девочку. Час спустя появляется репортер «Экспресса» и говорит матери: «Будьте любезны, положите на минутку ребенка — это мертвого ребенка, госпожа Кауц, — в кроватку, как будто девочка спит». Мать, еще не оправившаяся от тяжелого шока, делает то, что требует от нее этот мерзавец, а он фотографирует мертвую девочку в кроватке да еще кладет рядом с нею мишку. На следующий день в газете появляется фото и подпись: «Никогда больше Хайди не будет спать в этой кроватке…» Таковы люди из «Экспресса», госпожа Кауц. Они всегда носят с собой в кармане черный галстук — на тот случай, если вдруг понадобится быть в трауре… Ну вот, теперь вы в курсе дела. Если они появятся, держитесь твердо и не пускайте их на порог.
— Да, но вы-то что от меня хотите?
— Вы позволите нам осмотреть вашу квартиру? Может быть, мы с вашего разрешения сделаем два-три снимка. Разумеется, вы получите по экземпляру каждой фотографии в увеличенном виде.
— Ну что тут смотреть. Квартира маленькая — всего три комнаты.
— Сколько у вас детей?
— Пятеро. Рутли самая младшая.
— Пожалуй, эта квартира тесновата для семи человек?
— Кому вы это говорите? Но оба парня уже, слава богу, с нами не живут, а вот три девочки спят в одной комнате. Старшая учится на медсестру, так что она тоже приходит домой только на выходной.
— Вы давно замужем?
— Двадцать пять лет.
— А кто ваш муж?
— Мой муж? Ах, знаете, Вилли у меня добрейший человек, только — как бы вам это объяснить? — все эти двадцать пять лет он ждет, когда ему наконец привалит удача.
— Кто он по профессии?
— По правде говоря, определенной профессии у него нет. Он перепробовал уже многие. Был продавцом, коммивояжером, потом даже некоторое время работал в цирке, в кино, ах господи, я и не упомню всего, чем Вилли пришлось заниматься.
— Насколько я могу судить, в вашей семье любят читать. Не в каждом доме увидишь столько книг.