– Хочу, чтобы вы знали, искренне соболезную вам по поводу Кэтрин.
Джордж лишь кивнул.
Телефон зазвонил, Лоутон ответил и что-то записал в блокноте. Джордж сосредоточился на том, чтобы просто сидеть на стуле, сложив руки на коленях. Он словно в бреду подумал о Рембрандте. Снова посмотрел на свое отражение в окне и решил, что для человека в такой ситуации выглядит еще сносно. Он отбросил волосы со лба и огляделся. Стены были серые, цвета каши. Когда-то он гордился своим чувством цвета. Как-то летом, еще в колледже, он стажировался в Кларке[5] у Уолта Дженнингса, специалиста по цвету. Он снял дом на холме и влюбился в девушку, жившую напротив в викторианском доме, хоть они ни разу не поговорили друг с другом. Все то лето она читала «Улисса»[6], и он помнил, как она выходила на террасу в бикини и ложилась в шезлонг. Она читала минут пять, потом клала толстую книгу на живот и поворачивалась лицом к солнцу.
Лоутон повесил трубку.
– У нас тут ограбления случаются нечасто. Обычно заскучавшие юнцы в поисках выпивки. У вас есть враги, Джордж?
– Насколько я знаю, нет.
– А у вашей жены?
– Нет. Мою жену все любили.
– Кто-то не любил.
Он подумал о девушке с темными грустными глазами.
– Я не знаю, кто мог бы такое сделать.
Лоутон посмотрел на него и промолчал, так прошла долгая минута.
– Мне пора. Фрэнни надо покормить ужином.
– В той машине много чего есть.
Джордж взял бумажный стаканчик и почувствовал пальцами тепло. Кофе был горький и еще настолько горячий, что он обжег язык. Лоу тон достал пачку «Честерфильда».
– Будете?
– Бросил.
– Я тоже. – Он поджег сигарету медной зажигалкой, глубоко затянулся и выпустил дым. – Вы все еще в колледже?
Джордж кивнул.
– Во сколько вы возвращаетесь домой?
– Около пяти, может, чуть раньше.
Лоутон снова что-то записал.
– Значит, вы подъезжаете к дому, а потом что?
Джордж рассказал, как поставил машину в гараж и вошел в дом.
– Я понял, что что-то случилось, когда заметил стекло. Потом я поднялся наверх и увидел ее. Она… – он закашлялся. – Просто лежала в ночной рубашке. С этим… – он остановился. Он не мог это произнести.
Лоутон сунул сигарету в стаканчик и выбросил в мусорную корзину.
– Давайте вернемся на минуту назад. Пройдем вместе через кухню к лестнице – вы ничего не заметили? Что-нибудь необычное?
– Ее записная книжка была измята, бумажник. Не знаю, что в нем было. Повсюду лежали монеты. Наверно, они что-то забрали.
– Сколько налички она держала в бумажнике?
– Трудно сказать. На текущие покупки, едва ли больше.
– Видимо, недостаточно. Так мне всегда жена говорит. Но вы же знаете женщин. Они никогда не знают, что у них есть. – Он посмотрел на Джорджа поверх очков.
– Я же сказал, видимо, просто деньги на покупку продуктов.
– Хорошо. А потом?
– Я поднялся по лестнице. Было холодно. Окно было открыто.
– Вы его закрыли?
– Что?
– Окно.
– Нет. Нет, я не хотел…
– Что-либо трогать? – Шериф посмотрел на него.
– Именно, – сказал Джордж.
– Потом что?
– Потом я нашел ее, и она… – У него забурчало в животе, и он едва не выблевал слова. – У нее… была эта штука в голове… и всё… было в крови.
Он схватил мусорную корзину, и его вырвало на глазах у Лоутона. Зашел помощник Берк и забрал корзину. Такая серая металлическая штука, какими пользуются в начальной школе.
– Вы в порядке, Джордж?
– Ни разу не в порядке.
Берк вернулся и принес другую мусорную корзину. Он постоял с минуту, глядя на него, потом вышел и закрыл за собой дверь.
– Во сколько вы сегодня утром вышли из дома?
Казалось, на этот вопрос невозможно ответить. Наверно, в полседьмого. У него в восемь были занятия. Он запомнил небо, густые облака. Поездку на работу. Пробки, как всегда. Людей в машинах за замерзшими стеклами.
– Моя жена, – сказал он. – Они спали.
– Во сколько она обычно вставала?
– Не знаю. Думаю, около семи.
– Ваша жена работала?
Он помотал головой.
– Здесь – нет. В городе работала.
– Кем?
– Она была художником – расписывала стены, занималась реставрацией.
Лоутон снова сделал запись.
– Что вы все делали вчера вечером?
– Ничего, – сказал он.
– Ничего?
– Поели и легли спать.
– Алкоголь был?
– Немного вина.
– Во сколько вы легли?
Джордж попытался думать.
– Видимо, в одиннадцать.
– Позвольте спросить. Ваша жена… обычно крепко спала?
– Нет. Не особенно.
– А дочь? Она хорошо спит?
5
Институт искусств Стерлинга и Франсин Кларк, при нем есть художественный музей с работами прославленных старинных и современных живописцев.