- Это дракон-фест, - объяснил мне новый вожатый. - Сегодня все веселятся вместе, вперемешку, подлые сословия и знатное отродье.
Я с веселым изумлением покосился на него.
- Они... мы празднуем скорое избавление от грозного чудовища. Всемилостивый король позаботился о даровом угощении, а гильдии - об увеселениях и фейерверке.
Дракон опускался, обводя плавный полукруг. Я больше прислушивался к разговору у соседнего окна. Двое из свиты толковали о своем:
- ...в последний фест... четверых на куски, и... сестра вопит, а что поделаешь... чертов дракон... кому надо, чтоб его убивали каждый год...
- И нас, - и потом второй вполголоса что-то произнес, как выплюнул, коротко и с силой. Мой собеседник даже вздрогнул и пристально посмотрел в их сторону.
Видимо, то была непристойность, неизвестная моим учителям. Но я уже свободно обходился без их науки. Чем ближе к логову Дракона, тем проще я изъяснялся на этом языке, тем полнее понимали меня. Я более не задумывался над происхождением чудес, я вольно использовал их плоды.
Над домами неслись мы, выхваченными багровым прерывистым светом, а сверху ребристую чешую и свинцовые листы крыш луна заливала мертвым голубоватым холодом. Над обрывками пьяных песен, криков и регота проносились мы, и жутким и святотатственным казалось мне их надрывное веселье в сердце страны Мо, под самой лапой Дракона. Взметнулась еще одна звезда и завертелась в стороне, прямо перед глазами, пылающим колесом без обода, с остро выгнутыми спицами. Свитский на самом деле плюнул и отошел в глубь летучей каморы, к длинному, во всю стену, рундуку под толстым войлоком.
Дракон принес нас в темный сад за оградой из дикого камня. Ноги мягко встретил побитый и выжженный порошок, а ближе к ограде жался невысокий можжевельник. Крупный приземистый дом задом приник к скале - здесь город соприкасался с горным отрогом, здесь слышным казалось тяжкое дыхание земли под грузом наросшего на нее камня, под напором глубинного пламени. Только одно окно да полуоткрытая дверь выпускали яркие клинья света нам навстречу. Со мной вышли трое. Дракон сильными толчками крыльев оторвался в воздух и унесся, и на смену его грузному телу устремился, закручиваясь пыльными вихрями, поток ветра. Пустынно стало в саду и тихо, но захрустели кусты, и вдоль ограды проследовал человек с двумя хищного виды овчарками на сворке. Собаки обе потянулись ко мне, он рванул им шеи до хрипа и продолжил свой путь, даже не обернувшись. Я замедлил шаг и кто-то мягко подтолкнул меня под локоть. Я резко вскинул руку и быстро ударил наугад, назад. В другой же миг в прыжке сбил еще двоих, метнулся к ограде, ломая, продираясь сквозь густые цепкие ветки. Злые псы захлебнулись лаем и рыком, но я уже перебросил ноги на ту сторону и упал на камни. Болью отозвались полузажившие раны. Собаки бесновались за стеною и по-дурному бились об нее. Я побежал к освещенным улицам, экономя дыхание. Я не знал, что это вдруг на меня нашло. Впрочем, мой кафтан был здешней работы и покроя, в кошеле звякали монеты - меня учили играть в крепс целый день напролет, и удача новичка обеспечила честный выигрыш.
Ночь я провел в пьяной толпе. Я надеялся подслушать ответы на десятки вопросов, но напрасно. Тупые сервы и подмастерья знали и слышали только свой собственный бессмысленный рев да похабные песни. "Дракон" возникал через два слова на третье, будто "чрево господне" у какого-нибудь магдебургского ландскнехта, и в столь противоестественных сочетаниях, что у меня глаза на лоб лезли. Мой невольный пиетет к таинственному могучему существу таял и приземлялся. Приливы и отливы толп метали меня по улицам, временами я казался себе кубиком, ребра которого от тысяч бросков оббились и сгладились. Вон над полем голов, рывками передвигая ноги на ходулях, показались ряженые, а за ними на длинных шестах несут большое драконово чучело из тряпок на каркасе. Оно потешно разевает пасть и крутит мордой. Огни, огни, вспышки и треск шутих и рядом, и высоко вверху, и только пепел опадает. Огни, давка у столов и бочек, драки в сверкании ножей, глухие запертые двери и ставни на окнах, вплоть до третьего этажа. Но мимо... Мимо относит жаркий костер, пачкающий копотью стены и глухие ставни, перед ним бесстыжие девки-плясуньи кривляются под лязг тамбуринов, то наступают на плотные ряды, то пятятся, и так полукруг движется вперед и назад, не размыкаясь. Людское толчище несло меня, и сам я дополнял его коловращение, приставал к одной, другой ватаге, следовал за нею, а встречный поток увлекал обратно, вбок, прижимая к каменным берегам. Потом темный закоулок, его тесное русло само, скатываясь из-под ног, прямиком привело меня в подвальный погребок, известный немногим завсегдатаям. И там я долго сидел, до рассвета, тщетно пытаясь горьким пивом прополоскать шелуху впечатлений в голове. Я нехотя и дремуче хмелел. Какие-то угрюмые типы подсаживались ко мне, их сменяли другие, бред тянулся нескончаемо.
Я обнаружил напротив человека невидного, незаметного. Он сидел неудобно, боком, и сбоку же поглядывал на меня.
- Ты кто?
- Я чудесный целитель. Я продлеваю жизнь.
- А камни вообще бессмертны. Ты в камень преврати меня.
- Купи талисман. Ты позабудешь про сон, и будешь жить и ночью. Срок жизни твоей удвоится.
- Нет. Продай мне лучше сон. Такой, чтобы фея Моргана рассказала мне, почему у вас каждый год убивают дракона, одного из тысяч, а народ пляшет и веселится, как на Пасху.
Он деловито теперь кивнул и позвал в полумрак за спиной.
- Э-эй, Оснаф, он здесь.
Четверо вошли, пригибаясь под косяком, их оружие глухо звякало о каменные стены и дерево столов. Метнулась фигура, и вот новые гости сидят рядком передо мною и цедят горькое пиво из кружек. Пока они мной любовались, хмель слетел.
- Ну, ведите, куда хотите! - сказал я наконец, вытряхивая деньги на стол. - Эй, хозяин...
Я поднялся и посмотрел на них, сидевших, почти в глаза. Ждал неведомо чего.
- Мы вас сопровождать будем, господин, - смиренно отвечал продавец снов. - Вы хотели увидеть мистерию?
Он все еще сидел в той же неудобной позе, не смеялся надо мной, он был деловит и точен, как меч старого палача.
- Так дракона убьют?
Тогда он встал, и разом разогнули колени его товарищи.
- Надо поспешить, не то толпа заполонит все проходы.
Толпа двигалась монолитом, плотно и неторопливо, враскачку. Мой конвой искусно меня провел по краю большой площади, устеленной ровными плитами белого камня. В центре ее, посреди сумятицы голов, в предрассветной зыбкой и серой мгле, в окружении столбов, на которых ночь напролет горела смола в каменных ступах, высился помост в два человеческих роста из камня же. Помост был пуст, толпа гудела, я, поминутно выдираемый из живых колеблющихся тисков, добрался до лучших мест - приподнятой над площадью террасы. Вход на нее охраняли латники с арбалетами - сатанинским оружием, проклятым наместником божьим в Риме. Но далее, к шелковым навесам и резным скамьям нас не допустили. Чисто одетые молчаливые люди чиновники магистрата, решил я, мастера, купцы и прочий низкорожденный, но сметливый народ - не сговариваясь расступались перед нами и оставляли свободными два-три шага. Видимо, моих спутников знали и остерегались их повадки. Продавец снов кивнул мне, и мы с ним оперлись локтями друг рядом с другом на жесткую балюстраду. Смола в ступах чадила и гасла, слабела, но разливался рассвет, светлело небо над крышами до яркой белизны, до первой точки, слепящей доли солнца. Внезапный толчок ветра разбил мерный гул над площадью, понес сорванные шапки и мелкий сор и завертелся в окружении высоких зданий, тряся ставни, сгоняя любопытных, осевших открытые окна. Быстрая туча заслонила солнце и пронеслась над нами, гоня ветер. Это кружил гигантский дракон над городом, еще больший, чем все, которых я видел тут.