Она открыла глаза — в центре зала и в центре дикого, пронзительного вопля, в котором были страдание, и ненависть, и ужас, и обманутая ярость, и боль потери, но Алина не слушала его и не смотрела на того, кто кричит, а стремительно отыскала взглядом оставшихся и вцепилась в них всем своим существом — в тот самый момент, когда они уже ускользали, выдергиваемые из этого мира страшной, бездушной силой, еще сами этого не понимая, — вцепилась, удерживая, и удержала, видя и осознавая каждого — и Жору, надсадно кашлявшего, с побагровевшим лицом и широкой вздувшейся полосой на шее, и Виталия с разодранным лицом и глубокими ранами на плечах и груди, и Ольгу, чья одежда превратилась в лохмотья, а из изорванной чьимито зубами ноги густо струилась кровь, и Олега с разбитыми губами и нелепо вывернутой правой рукой. Существа вокруг них таяли, превращаясь в серебристую дымку, утягивавшуюся туда, где стоял кричащий человек. Внезапно он замолчал, и густая тишина, обрушившаяся на зал, была еще более страшной, чем крик. Его глаза удивленно смотрели на грудь, кровь по которой стекала узкой лентой. Пальцы тронули кровь и поднесли к глазам, словно человек никак не мог понять, что это такое. Потом он медленно поднял голову и посмотрел на них, беззвучно шевельнув губами, и они инстинктивно вцепились друг другу в руки, словно испуганные дети.
Лешка умирал.
Они знали это.
И он об этом знал тоже.
А еще он знал, что смерть, которой в реальности нужна всего лишь секунда, здесь может растянуться на часы, и именно поэтому он улыбнулся им так снисходительно, хотя в снисходительности была горечь, потому что всетаки бесконечность для него закончилась.
Стены зала вздрогнули. Одно из зеркал сорвалось и рухнуло на сияющие плиты. Один за другим начали опрокидываться тяжелые канделябры, щедро разбрасывая горящие свечи, и тонкие колыхающиеся занавеси, прикасаясь к огню, вспыхивали и мгновенно превращались в пепел.
— Ты же сказала, что он здесь ничего не может! — болезненно прошептал Олег, и Алина с ужасом посмотрела на него.
— Я не знаю! Я не понимаю, что он делает!
— Так или иначе, похоже, всем нам крышка! — удивительно спокойно заметил Виталий, и в тот же момент в зале вдруг поднялся тугой ветер. Рассыпавшиеся свечи стремительно покатились в сторону лестницы, сталкиваясь друг с другом и подпрыгивая. Уцелевшие занавеси вытянулись, трепеща, ветер легко сорвал их, как цветочные лепестки и унес в темноту за Лешкиной спиной, который медленно оборачивался и на его лице было некое насмешливое недоумение, словно у человека, который всю жизнь потешался над сказками и вдруг повстречал гнома.
— Это не он делает, — Виталий взглянул на Алину. — Это ты?
Она отрицательно замотала головой, чувствуя холодный, непреодолимый ужас. Развевающиеся волосы хлестали ее по лицу, стоять уже становилось трудно, и Алина с отдаленным подобием удивления заметила, что остальных ветер словно бы обходил, лишь слегка встрепывая их волосы. Ее же уже чуть ли не сбивало с ног. Лешка медленно, с усилием шел к ним, пригнув голову, вытянув руки и согнувшись почти пополам, пытаясь противостоять ураганным порывам, неумолимо утягивающим его к лестнице злыми рывками.
В темной пустоте за лестницей вдруг вспыхнул ослепительный свет, и в этом свете они увидели нечто — гигантскую страшную воронку цвета густейшего мрака, который невозможно было передать ни одним оттенком черного. Стремительно вращаясь, она висела в воздухе, словно некие кошмарные врата, и пульсировала, будто жадный рот, предвкушающий лакомый кусок, и исходившая от нее бездушная сила сгибала и скручивала, и сминала сознание, как мощные пальцы крошечный кусок пластилина, и от нее тянуло гибелью и абсолютной всепоглощающей пусто-той.
— Что это? — хрипло прошептал Олег, опустив руки и зачарованно глядя на воронку, и тут же поправился. — Кто это?
— Наверное, какоето природное явление, — так же шепотом ответил Жора, зубы которого выбивали дробь. — Наверное, даже во снах есть свои законы. Свое равновесие.
— Он нарушил его, — Виталий не отрывал взгляда от сползающей к лестнице фигуры, которая на фоне воронки казалась крошечной. — Он слишком далеко зашел. Наверное, так бывает со всеми зарвавшимися снотворцами…
Как бы не велики были силы Лешки, они, в конце концов, кончились, и он, сбитый с ног, с криком кубарем покатился по полу. На ступеньке его тело взмыло вверх, и его с вытянутыми в последнем отчаянном усилии руками всосало в воронку, и напоследок они увидели его искаженное животным ужасом лицо — лицо человека, несущегося навстречу чему-то более ужасному, чем смерть. А потом он исчез, и его дикий мучительный крик оборвался, словно отрезанный ножом, и в тот же момент Алину швырнуло на пол и потащило в сторону лестницы. Стоявшая к ней ближе всех Ольга шлепнулась на плиты, выбросив руку, и успела вцепиться ей в запястье, и ее тотчас же поволокло следом. Жора ухватил ее за ногу, остальные повалились сверху и с трудом добравшись до Алины, судорожно сжали ее руки, почти выворачивавшиеся из суставов. Скольжение немного замедлилось, но их все равно неумолимо продолжало подтягивать к лестнице.