Зевнув, Алина потерла глаза и выключила компьютер. Глубокий вечер давно сменился ночью, завтра с утра нужно было идти на работу. В "Чердачок" она не вернулась, и теперь работала в маленьком продуктовом магазинчике, где было не особо прибыльно, но гораздо более спокойно. Свободное время она посвящала книге. Заработать с ее помощью Алина совершенно не рассчитывала, просто эта книга не могла спокойно жить в ее голове долгие годы, как предыдущая — она отчаянно просилась наружу, стучалась в сознании, спрыгивала с кончиков пальцев и растекалась строчками по монитору, словно живая. Иногда ее это даже пугало. Но не сегодня. Возможно, потому, что к концу недели она слишком устала.
В Женькиной квартире над ней раздался грохот, потом чей-то восторженный вопль и сердитый голос подруги. Алина усмехнулась — похоже, Олег и Вовка опять затеяли возню, судя по звукам, играя то ли в звездные войны, то ли в татаромонгольское нашествие. Олег переехал к Женьке с полмесяца назад и пребывал с ней в тесных и далеко не дружеских отношениях. Он снова работал в автосервисе, возвращаясь оттуда грязный, уставший, но счастливый и, сталкиваясь с Алиной на лестнице, неизменно снимал кепку и низко кланялся. Вовка, нашедший в Кривцове союзника, отличного слушателя и не менее отличного спорщика, дружелюбно пихал его локтем в бок и называл "папаней", отчего Олег пока еще смущался и, чтобы скрыть свое смущение, начинал отчаянно юморить. Женька выглядела вполне довольной жизнью, и, глядя на них, Алина улыбалась про себя, хотя иногда чувствовала легкие уколы зависти. Но сейчас она стукнула ручкой швабры в потолок исключительно для проформы, и наверху Олег громко сказал "Прощенья просим", после чего совершенно невозможным фальшивящим голосом затянул "Спи, моя радость, усни…", и Алина услышала Вовкино хихиканье. Смеясь, она юркнула в постель, закрыла глаза и мгновенно заснула.
Проснулась она от того, что что-то щекотало ей щеку. кто-то теплый поскуливал и возился рядом с ней, на кровати, и это была не Стаси.
Алина открыла глаза и увидела нечто, сидевшее рядом, на подушке.
Нечто представляло собой невероятно пушистый ком палевой шерсти, из которой выглядывали два веселых карих глаза и влажный нос. Нечто поскуливало и похрюкивало, обнюхивая ее лицо, потом по ее щеке заерзал влажный и удивительно нежный язычок, и от него пахло молоком. Алина изумленно моргнула, но толстый щенок чау-чау никуда не исчез, он не был сном и продолжал возиться рядом, помахивая пушистым хвостиком. Она сгребла его в охапку, сев на постели, и оглянулась, ища объяснение этому потрясающему явлению.
Объяснение обнаружилось в кресле. Оно было в серой водолазке и темных джинсах, курило "Беломор", выпуская дым под потолок, и смотрело на нее смеющимися глазами. В ногах кровати пристроилась Стаси, которую раздирали стремления выгнуть спину в соответствии с древнейшими кошачьими инстинктами, и подойти и посмотреть, что же это такое.
— Кто это? — спросила Алина, обнимая похрюкивающего щенка. Виталий усмехнулся.
— Это Гера. Дочурка Мэй.
— Она… — Алина заморгала, — она… тут…
— Она твоя. Разве сегодня не твой день рождения? — Виталий затянулся папиросой и выдохнул густой клуб дыма в направлении форточки. Алина ошеломленно тряхнула головой.
— Откуда ты зна… — она нахмурилась. — А ты вообще как сюда попал?!
— Через дверь, — Виталий затушил окурок в пепельнице и встал. — Коекто дал мне ключик.
— Вовка! — Алина отпустила щенка, и тот принялся деловито исследовать кровать, переваливаясь на коротких ногах. — Ну я ему…