Кривцов отвернулся от вазы и со злым вызовом посмотрел на остальных, пытаясь разглядеть, что сейчас скрывается за тихим блеском глаз каждого.
— Предупреждаю — кто станет комментировать, сразу в морду дам!
— Тогда, значит, не обидишься, если и ты получишь в морду за какой-то из своих комментариев? — чуть хрипловато произнес Виталий, и Олег взглянул на него с изумленной обидой. — Не бери к сердцу, это я на всякий случай. Ты не услышишь комментариев.
— А ты себя простил? — Алина внимательно смотрела на вазу, словно Феникс, возродившуюся из небытия. — Ты сам?
Олег пожал плечами.
— Это было давно, я был всего лишь глупым пацаном. Не знаю. Я давно не думал об этом. Понимаешь… это такое, о чем… о чем помнишь всегда, но никогда не вспоминаешь. Поэтому, когда я увидел ее… меня словно по голове шарахнули.
— Как и всех, — пробормотала Марина. Ключи сорвались с ее пальца и, тяжело звякнув, упали на пол. Она наклонилась было за ними, но передумала и откинулась обратно на спинку кресла.
— Ключи, — произнес Жора. Он не спрашивал — просто констатировал факт их существования. Марина покосилась на него, потом на ключи, и ее пальцы нервно заскользили среди волос, в который раз заплетая все время расплетающуюся косу. Она специально не закрепляла ее никаким шнурком, чтобы заплетать снова и снова — ощущение гладкости собственных волос, послушно подчиняющихся ее рукам, успокаивало.
— Не мои, — сказала она и закинула ногу за ногу. — Моей подруги по начальной школе… Дилярам… Дильки.
— Таджичка что ли? — поинтересовался Жора. Марина покачала головой.
— Узбечка.
— Начальная школа?.. — Олег хмыкнул и потер переносицу. — Так и вижу, как Маришка с косичками и портфельчиком, в белых гольфиках спешит на урок чтения…
— Заткнись! — отрезал Виталий. Олег чуть виновато кивнул.
— Ага. Это я так. На лирику просто потянуло.
— Но я ничего такого не сделала, — недовольно пробормотала Марина и ногой оттолкнула ключи подальше от себя. — Я всего-навсего…
— Мы же договорились! — Жора посмотрел на нее не без угрозы. — От твоего «всего-навсего» может многое зависеть — не забывай об этом.
— Ладно! — почти выкрикнула Рощина и забросила полузаплетенную косу за спину. — Я позвала ее в гости… мы всегда играли вместе после школы, но в этот раз она отказалась, потому что мать велела ей посидеть с больной теткой. А я очень хотела, чтобы она пошла ко мне… ну и украла у нее ключи. Она пошла ко мне позвонить… но мы заигрались, и она позвонила только через два часа. К тому времени я ей ключи уже обратно подбросила… ну, и в общем, дома ей никто не поверил… ей такое было!.. потому что в ее отсутствие тетке приспичило поесть, она потащилась на кухню… а по дороге с ней случился какой-то приступ… ну и она… умерла.
Олег открыл было рот, но тут же закрыл его и посмотрел на Алину, но та на этот раз ничего не спросила.
— А что же эта… Диля? — Ольга зевнула. Марина пожала плечами.
— Да ничего. Вряд ли она о чем-то догадалась. Да и, к тому же, после этого случая мы больше не дружили. Мать мне запретила. Сказала, что нельзя дружить с человеком, для которого наряжаться в чужие платья важнее, чем приглядывать за больными родственниками.
— И ты ничего не сказала?
— Разумеется, нет, — Марина взглянула на нее со снисходительным презрением. — Как и ты, как и все остальные. Чего? Мы ведь договаривались, что нравоучений не будет. Соблюдайте уговор! А ты сама?! Что ты сделала?!
— Ничего, — Ольга закрыла глаза. Ее губы чуть подрагивали.
— Что ты сделала этой кислотой?
— Ничего, — ее глаза открылись и насмешливо оглядели потенциальных слушателей. Брови-усики чуть приподнялись, придавая лицу выражение милого, бесхитростного недоумения. — Будете пытать?
— Возможно, — ответил Виталий без тени насмешки в голосе. Кривцов задумчиво сказал.
— Я в подвале видел пассатижи. Э, да чего там далеко ходить, когда в соседней комнате полно оружия! Знатоки средневековых пыток утверждали, что медленное и вдумчивое потрошение и шинкование делало людей необыкновенно разговорчивыми.
На этот раз брови-усики встали почти вертикально.
— Вы офонарели?!
— Если понадобится, я сама этим займусь! — прошипела Кристина из своего кресла. — Я не хочу, чтоб меня из-за тебя убили!
— Если мы отсюда выберемся, я позабочусь, чтобы ты, звезда херова, до конца жизни сортиры на вокзалах скребла! — Ольга, приподнявшись, выглянула из-за спинки дивана. — До конца жизни!
— Это мы еще поглядим! Ты не знаешь, какие у меня связи! Даже не представляешь!
— Скрести сортиры всяко лучше, чем лежать в холодильнике, — ободряюще заметил Олег. Жора неожиданно припечатал столешницу широкой ладонью, отчего подпрыгнула стоявшая на ней посуда, потом со столь же неожиданным для такого проявления эмоций спокойствием произнес, глядя на Ольгу.
— Продолжай.
— Ладно, — Ольга скривила губы. — Мне было восемнадцать, я работала в модельном бизнесе… Дальше надо объяснять? Или сами сообразите?
— Плеснула в личико красотке-конкурентке? — негромко спросил Виталий, глядя на баночку с кажущейся совершенно безобидной жидкостью. Лицо Харченко исказила гримаса то ли отвращения, то ли страха.
— Да. Таньке Дердюк. Редкостная была стерва… и мужика у меня увела денежного и перспективного… Постервозней меня была, даже…
— И что с ней стало? — потрясенно спросил Петр, ошеломленный что такое страшное происшествие обсуждают таким непринужденным тоном. Ольга покосилась на него с сонной иронией.
— Как что? Инвалидом она стала. Без зрения, речь потеряла, да и внешний вид ее значительно ухудшился. Моделью, понятно, она быть перестала… — Ольга криво улыбнулась, потом прикусила губу, и глаза ее вдруг стали невероятно старыми. — Вы не представляете, как быстро разбегаются все мужики, если женщина теряет привлекательность, более того, становится инвалидом. Любить из жалости умеют только бабы. Ну… — Ольга потянула к себе сигареты, — по крайней мере, она осталась жива. Одно время я даже хотела послать ей денег, но не знаю, где она сейчас и что с ней.
— То есть, хочешь сказать, ты раскаялась? — Жора хмуро посмотрел на нее.
— Я? С чего вдруг?! Если б я не сделала этого с ней, она сделала бы то же самое со мной. Но за любое удовольствие надо платить? Ты романтик, Жора, ты не поймешь.
— Удовольствие?!
Его передернуло. Сейчас он не понимал, как мог переспать с этой женщиной, из глаз которой во всей своей уродливости выглядывал редкостный и расчетливый цинизм. Несмотря на привлекательную внешность, Ольга теперь казалась омерзительной, словно кусок гниющего, нашпигованного опарышами мяса, небрежно завернутый в красивейший нежного цвета гипюр. Жора отвернулся и, глядя на разбивающиеся о стекло дождевые капли, с облегчением подумал — как хорошо, что он не имел глупости влюбиться в Ольгу, чья изобретательность в сексе его просто ошеломила. Как хорошо, что это осталось всего-навсего затейливым пьяным перепихоном!
— Да ты просто психопатка! — заявила Кристина, резко вскидывая голову, отчего черно-красные волосы веером взметнулись над ее плечами. — Это ты всех поубивала! Маньячка!
Ольга искренне расхохоталась, откинув голову на спинку дивана.
— Да уж лучше быть психопаткой, чем такой дурой, как ты! Ох!.. — она ладонью вытерла выступившие слезы. — Представляю себя подвешивающей алебарду к потолку! Господи! Весь «Вавилон» помер бы от смеха. А Альку я выкинула из окна и тут же кинулась втаскивать обратно для улучшения собственной репутации?! Или совесть во мне взыграла! — Ольга щелкнула зажигалкой, посмотрела на крошечный лепесток пламени и задула его. — А ты у нас, значит, прямо дева Мария! В незапятнанных белых одеждах! Тебе рассказать, какие интересные штуки народ под кайфом иногда вытворяет?! Думаешь, я не заметила, что ты вечно подпудренная?! Да и сейчас тоже!
— Ты принимаешь наркотики?! — воскликнул Петр с негодованием человека, ведущего предельно здоровый образ жизни. Алина, со страхом дожидавшаяся, когда очередь дойдет до нее, зажала себе рот ладонью, поймав уже готовый вырваться наружу истерический хохот, потом посмотрела на запертую дверь. Она уже заметила, что кто-нибудь смотрел на дверь постоянно.